В колеснице, запряженной золотыми грифонами, носился по небу прекрасный Бог Солнца, преследуя визжащих от ужаса гарпий. Он не давал им подняться высоко, сгоняя, словно пастух непослушную отару, уничтожая золотым пламенем, которое срывалось с его тонких пальцев, нанизывая на огненное копье. Гарпии искали спасения над землей, пытаясь опуститься пониже, чтобы спрятаться от Кэбоалана, смешавшись с сангасоями и тхаухудами, но здесь их настигали меткие лучники.
Каэтану сражение вынесло навстречу одному из воинов Зу‑Л‑Карнайна. Еще совсем молодой, светловолосый, он сидел, скорчившись, на испуганном, храпящем коне и держался руками за глаза. Между пальцами его текла кровь. На секунду он схватился за гриву своего скакуна, чтобы не упасть, понимая, что тогда его затопчут в пылу сражения, — и взгляду богини открылся алый провал глазницы с обрывками кожи и багрового мяса. Ей стало дурно, и в тот же момент какой‑то из танну‑ула пронзил беспомощного рыцаря копьем. Каэ снесла варвару голову клинком Тайяскарона.
Несколько сотен солдат Молчаливого под командованием Архана Дуолдая перебрались через завалы камней правее ущелья и вступили в сражение. Молодой гохон сражался отчаянно и умело, поразив несколько противников, прежде чем столкнулся лицом к лицу со всадником в белых доспехах и алом плаще. Он сразу узнал его. И Зу‑Л‑Карнайн тоже признал недавнего посла Самаэля, которого он с почетом принимал в Ире. Странная тень улыбки пронеслась по лицу императора — гохон был ему симпатичен. В иное время они могли бы стать друзьями, но судьба распорядилась иначе.
Архан Дуолдай не боялся умереть, тем более не боялся пасть от руки такого достойного противника, каким был аита. Но ему тоже не хотелось скрещивать мечи с тем, кто был добр с ним. Однако вокруг кипело сражение, они даже не могли разъехаться. В какой‑то миг гохон и император перестали принадлежать себе, вынужденные повиноваться законам войны, и сшиблись, как две скалы. Обменявшись первыми ударами, Архан понял, что его ожидает. И не слишком удивился, когда длинный тяжелый клинок обоюдоострого фаррского меча вошел ему точно под левое ребро. Зу‑Л‑Карнайн бросился на следующего воина танну‑ула, не обернувшись даже в сторону поверженного гохона. Но тому в последний миг в грохоте сражения послышалось короткое: «Прости».
Скааты верхом на своих громадных гривастых быках неотступно следовали за га‑Маветом. Однорукая Смерть прорубала путь в рядах отчаянно защищающихся варваров и монстров, а в образовавшийся провал с диким ревом вливались воины Малана Тенгри, круша и топча противника. Тиермес пробивался им на помощь с другой стороны. Целью всех бессмертных был тоннель, ведущий в иное пространство, откуда шло бесконечным потоком воинство Мелькарта. Сам Повелитель Зла еще не появился, и защитники Сонандана стремились закрыть образовавшийся проход хотя бы ценой собственной жизни. Двенадцать хранителей понимали, что это значит, и стояли насмерть.
Курдалагон направо и налево раздавал удары своим исполинским молотом, расплющивая шлемы и черепа, кроша кости и панцири. Разъяренный бог‑кузнец с черной бородой по пояс наводил ужас на врага одним своим видом. По знаку Самаэля люди отступили от него, уступив путь крокоттам.
— Вот гадость! — рявкнул Курдалагон, поравнявшись с Агатияром. — Это все равно что камни ковать — тупые твари, но упорные!
Агатияр только кивнул в ответ. Он не мог говорить. Слишком стар был визирь, былая мощь давно покинула его, и теперь он едва уворачивался от сыпавшихся со всех сторон ударов. Зу‑Л‑Карнайн старался держаться рядом, Веретрагна и Вахаган присматривали за ним, но сражение было таким яростным и отчаянным, что их то и дело разносило в разные стороны. Курдалагон мощным ударом отпихнул от старика его противника, и тот, громыхая доспехами, свалился без чувств на землю. Его тут же затоптали бешеные кони варваров.
Водоворот схватки заставил Зу‑Л‑Карнайна и неистового Джоу Лахатала оказаться рядом и сражаться бок о бок. Эти два исполина, похожие словно близнецы, прокладывали себе путь в сторону черного провала, ведущего в иное измерение. Многие воины Самаэля и Эр‑Соготоха застывали на месте, пытаясь понять, кажется ли им, или всадников в белых доспехах и алых плащах действительно двое.
Словно ураганный ветер налетел на одинокое дерево и сорвал с него листья, заставив их дождем сыпаться на землю, — так умирали на Шангайской равнине.
Земля гудела под копытами коней сшибающихся раз за разом конников. Сангасои полка Траэтаоны, одетые в белые одежды с золотыми поясами, были сплошь покрыты кровью — и своей, и вражеской. Эр‑Соготох бросал против них все новые и новые отряды восставшей из праха армии, но пока безуспешно. Даже живые мертвецы, мардагайлы и урахаги не могли ничего поделать с теми, кто выдерживал некогда натиск могущественных богов.