Маленький альв, шатаясь и охая при каждом шаге, двинулся к своим друзьям. Он долго и неловко распутывал узлы веревок, которыми был связан Бордонкай, справедливо рассудив, что исполин лучше других поможет ему освобождать товарищей по несчастью. Воин несколько раз взмахнул руками, заставляя кровь быстрее течь по жилам, и двинулся к Каэ. Неизрасходованная его ярость и боевой пыл вылились в могучем рывке, которым он порвал путы, как гнилую паклю. Вместе они принялись освобождать остальных. Проходя мимо альва, Каэтана сжала его в объятиях и заглянула в глаза.
— Спасибо, Воршуд.
А Бордонкай обхватил его огромной ручищей.
— Где может быть наше оружие? — спросила Габия.
— Скорее всего в храме этой зверушки, — рассмеялся Эйя. — Это недалеко, сейчас найдем…
— Воршуд! Ты герой! — радостно завопил Джангарай, избавляясь от ненавистных веревок.
Альв сидел на корточках у тела Тригарануса. Он склонил голову набок и внимательно вглядывался в алую муть широко открытого глаза. В застывшем зрачке стекленел кровавый закат, и Воршуд подумал, что завтра должен быть сильный ветер. Красное солнце на закате — всегда к сильному ветру.
Он протянул руку и осторожно, почти ласково потрогал густой темный мех заляпанной кровью морды. Затем маленькой ладошкой закрыл глаза поверженного бога и тихо сказал:
— Я не герой…
Близнецы, став волками, моментально вынюхали, куда несчастные дикари утащили все их вещи, и уже полчаса спустя, вооруженные до зубов, друзья были готовы двигаться дальше. Из их имущества ничего существенного не пропало — все ценное, что удалось отобрать у пленников, шак‑а‑шаманак принесли в дар своему божеству. Не хватало разве что каких‑то побрякушек, но это было уже не важно. Каэтана даже нашла свои любимые кожаные перчатки, которые таскала с собой на протяжении всего путешествия. Не то чтобы они были ей крайне необходимы, но еще из той жизни, из другого мира осталась у нее страсть к красивым кожаным перчаткам и хорошей обуви. А вот любовь к украшениям медленно и незаметно сошла на нет — в этом мире она видела столько прекрасных произведений ювелирного, искусства, что постепенно стала относиться к ним рав — йодушно.
Они немного отдышались, посовещались и решили немедля трогаться в путь, потому что и так потратили слишком много времени. По их подсчетам, в запасе давалось всего несколько дней; и любая минута промедления могла потом оказаться решающей. Поэтому, взирая на боль в утомленных мышцах, прихрамывая и охая, они двинулись в путь, торопясь так, как только ли в состоянии торопиться.
Стемнело. В Тор Ангехе темнело вообще довольно быстро день сменял ночь, не задерживаясь на вечере — похоже, что само понятие вечера лесным жителям было незнакомо.
Когда и в какой момент Каэтана отстала от своих товарищей, осталось и для нее, и для них загадкой которую они впоследствии так и не смогли решить. Не которое время она уныло брела по лесу, пребывая в твердой уверенности, что движется среди своей компании. Впереди маячили темные силуэты, и она послушно шла следом за ними, зная, что они ориентируются по течению Нумнегира, и к тому же Эйя и Габия, находясь в волчьем облике, не дадут им сбиться с пути. Она брела, спотыкаясь, уставшая, но все‑таки уговаривала себя, что накануне сумела отоспаться и теперь ей не приходится жаловаться на отсутствие отдыха.
Первые сомнения посетили ее, когда она обратила внимание на то, что ее друзья слишком долго не произносят ни слова. Она хотела было к ним обратиться, но осторожность, приобретенная ею на Варде, подсказала, что лучше пока промолчать. Буквально сразу впереди раздалось то, что странные существа, в обществе которых она необъяснимым образом оказалась, называли речью, — в лучшем случае это было шипение, в худ шем — такая какофония звуков, что Каэ остолбенело осталась стоять перед воротами, в которые один за другим входили высокие силуэты. Она бы с радостью ушла отсюда, не выясняя, куда она попала, но сзади кто‑то мягко подтолкнул ее в спину, приглашая заходить и освободить проход идущим вслед, и ей не оставалось ничего другого, как последовать этому недвусмысленному предложению, чтобы не выдать себя с головой.
Вместе со странными существами она зашла в ворота крепости, размеры которой ей в темноте определить не удалось. Десять против одного, как любили говаривать в ее прежнем мире, что это и был город джатов, от попадания в который так предостерегал Гайамарт.
Внутри города‑крепости стали появляться группы людей и джатов, несшие факелы и светильники, а у Каэ не было даже капюшона на плаще, чтобы натянуть его на голову. Поэтому она быстрым и уверенным шагом прошла мимо первых встреченных ею жителей и, как ни странно, не вызвала никакого подозрения. Ошибку она допустила в тот момент, когда кто‑то из джатов обратился к ней. Он тронул ее за плечо, и она обернулась, намереваясь на ходу сочинить какую‑нибудь хитрость, — но, увидев перед собой отвратительную образину, чем‑то похожую на ящера Муругана, только с добавлением человеческих черт, Каэтана невольно отшатнулась. С секунду они с джатом непонимающе смотрели друг на друга, а потом как по команде бросились в разные стороны. Каэтана бежала довольно легко, сразу определив, что лучшее средство от смертельной усталости — смертельная опасность. Когда что‑то угрожает твоей жизни, мышцы перестают болеть.