Велосипеды быстро входили в моду, лучшими марками являлись английские «Дуке» и «Скотт», посему подозрения парочка не вызвала. Тем более что английский господин был по-спортивно-му ловок и хорош. Изысканные гости столицы отбыли на Большую Морскую, в отель «Франция», о чем и была сделана запись в книжечку.
Прибыв в гостиницу, парочка тотчас же потребовала себе номер с видом на площадь, горячую ванну и завтрак в номер, причем заказ был сделан певицей надлежащим тоном с обещанием швырнуть поднос в лицо гарсону, ежели что-либо малейшее будет сделано неподобающим образом. То есть по всему было видно: гость своенравный, но богатый и понимающий толк в хороших манерах.
Все это время господин безмятежно пускал клубы дыма и любовался величавым видом из окна. Направо золотилась громада Исаакиевского собора, вдоль по Большой Морской по-утренне-му неторопливо плыли экипажи. Полное отсутствие велосипедистов не вызвало у господина профессионального оживления, что можно было списать на утомительное путешествие.
Когда все требуемое было налито и доставлено, оплачено щедрыми чаевыми и дверь номера закрыта изнутри, случилось чудо: господин всего за несколько мгновений овладел русским языком, причем проделал это без малейшего затруднения, точно от самого рождения владел им в совершенстве. Впрочем, так оно и было.
Из потомственных дворян. Родился в 1879 году в Варшаве, в семье юриста. Бывший студент юридического факультета Петербургского университета. Исключен за участие в студенческих беспорядках. Вначале примыкает к социал-демократам «экономистам», затем к социалистам. В 1901 году арестован и сослан в Вологду, где переходит на позиции эсерства. В 1903 году бежит за границу, где предлагает свои услуги в святом деле террора. Член Боевой организации, заместитель Азефа. Партийная кличка «Викентий».
Дора Бриллиант, сняв блестящий наряд, превратилась из кафешантанной певички в задумчивую тургеневскую девушку.
— Я приму ванну и лягу спать. Викентий, помогите расстегнуть крючки.
Она повернулась к Савинкову спиной. Тот, нимало не смутившись и не выпуская трубку изо рта, проделал привычную для любого джентльмена процедуру и продолжил осмотр местности, окружающей Мариинскую площадь. Затем уселся в кресло и стал просматривать утренние газеты, предусмотрительно захваченные Дорой из холла гостиницы.
В империи все дышало начавшейся войной. Извещалось о подлом и вероломном нападении превосходящих сил японцев на русский крейсер «Варяг» и канонерку «Кореец». Гордый «Варяг» не сдался врагу и предпочел смерть позору плена. «Кореец» был взорван и последовал за старшим товарищем.
Море кипящей типографской краски было вылито на головы тупоголовых япошек-макак. Казалось, еще несколько дней — и наши доблестные православные воины доберутся до них. Воевать с макаками журналисты собирались не более месяца. Два месяца считалось среди них трусостью, а три — чистым предательством в пользу японцев.
Савинков с презрительным удовольствием просмотрел все это. Он считал патриотизм последним прибежищем идиотов и был в идеале человеком вселенной (где хорошо — там и родина). Однако мешало одно обстоятельство: ему везде было плохо, на родине — тем более. И эту ситуацию он собирался поменять в корне. Далее изменение мира следовало продолжать все по той же схеме. Лично он сам не возражал стать мировым диктатором — если попросит благодарное человечество.
Посвежевшая после ванны Дора появилась в гостиной, облаченная в пеньюар. Влажные волосы были укутаны в полотенце.
— Викентий, советую принять ванну. Вы просто воскреснете, — сказала она и удалилась в спальню, на ходу вытирая волосы досуха.
Савинков подумал и согласился. Все-таки им надо будет изображать мужа и жену в течение месяца, а то и поболе. Избегать каких-либо семейных удовольствий — ванны, туалета, совместного нахождения в замкнутом пространстве — невозможно. Это будет выглядеть чрезвычайно глупо и поставит под удар все задуманное. Играть роль мужа надо достоверно, вплоть до... Деталей он сам себе уточнять не стал. Как получится. Главное — революция, все остальное — побоку. И он пошел в ванную комнату.
Ожиданий лжеангличанина она не обманула. Чуть желтоватая раковина ванны, выточенная из большой глыбы итальянского мрамора, на четырех львиных, ножках стояла посреди теплой комнаты. Вода еще пенилась от тех солей, которые Дора щедро посыпала в воду. Пахло морем, свежестью и присутствием молодой, красивой женщины.
Савинков разоблачился и с удовольствием посмотрелся в большое туалетное зеркало. Строен, красив, подтянут. Ни капли лишнего жира, голоден до жизни, точно хорошая борзая перед охотой на крупного зверя. Он погрузился в еще горячую воду, положил под голову сложенное вчетверо полотенце и задремал коротким расслабляющим сном.