И «Авель», богобоязненно перекрестившись, чем вызвал полное доверие очевидиц, стал разворачивать сани, готовясь покинуть место трагедии, ставшей началом его звездного восхождения на Голгофу. Признав его за своего, бабушки затараторили вслед, выкладывая соблазнительные подробности:
— А еще нашли оторванную собачью голову, так один из погорельцев так убивался, так убивался, болезный! И все голову енту целовал, будто с женой прощался. А второй толстый точно с ума сдвинулся, ходил и все пиво спрашивал. Любые деньги сулил! Да где же тут посреди ночи пива подадут? Так городовые не поленились, сбегали к ресторану, принесли жбан, он весь жбан и выдул! От бонбы с него вся жидкость разом вышла, видать, обмочился с перепугу!
Последнее Созонов, нахлестывая лошадь, уже не расслышал. Уже через двадцать минут он был на съемной квартире, звонил и стучал в дверь, пока ему не открыл сонный Савинков. Созонов зашел внутрь, рассказал обо всем происшедшем, после чего в квартире стали тихо бегать и собирать вещи. В полчаса сборы были закончены, баулы, чемоданы и саквояжи погружены в сани и отвезены на запасную квартиру, снятую по настоянию Азефа. Именно сейчас Савинков понял, насколько Азеф был мудрее его самого, предусмотрев все возможные обстоятельства, в том числе и свершившееся.
После переезда Дора легла в постель и стала плакать в память о Покотилове: они были знакомы уже года два, связывало многое. Савинков сидел в кабинете и курил, обдумывая дальнейшие шаги, из которых спешное бегство представлялось ему наиболее безопасным.
А Созонов пошел в близлежащую часовню, поставил там свечку за упокой раба Божьего Алексея и стал молиться, вознося благодарность Всевышнему за то, что тот избрал его орудием Божьим в борьбе с сатаной в человеческом облике. Через несколько часов бдений к нему снизошло видение: явилась Богородица и своим светлым ликом благословила на жертву ради Сына
Божьего, ради искупления кровью грехов православного народа, погрязшего в безбожии и разврате... Аминь.
Работы хватило до самого утра. В сохранившемся крыле гостиницы накрыли скорый стол, за которым пили чай и писали первые бумаги по осмотру места происшествия. В соседней комнате над человеческими останками колдовали два медицинских эксперта, вызванные Путиловским для помощи Бергу. Когда принесли найденную в соседнем дворе Дусину голову, Берг отвернулся к стене и так постоял минуты две. После чего велел голову запаковать, положить в корзинку и стеречь от кражи. А сам стал неожиданно жестким и твердым голосом вести весь предварительный осмотр.
Путиловский даже изумился произошедшей с Бергом перемене, точно вдруг в мальчике проступили черты мужчины, ранее никем не замечаемые, но развивавшиеся до определенного момента и внезапно выскочившие из старой мальчишеской формы. Когда выпала минута и они смогли умыться теплой водой, Берг, стоя перед уцелевшим зеркалом, протер волосы на голове, всмотрелся, повторил процедуру, но бесполезно: одна прядка среди темных волос от самых корней белела свежей сединой. Впрочем, Берга это только украсило.
Из середины завала раздались крики, призывающие Берга, — при нахождении любых подозрительных предметов он требовал ничего не трогать, а звать его. Поскольку такие крики раздавались каждые десять минут, все уже привыкли, что Берг здесь самый главный и только он определяет, за что можно браться, а за что нельзя.
На сей раз нашли подозрительный саквояж, стоявший в углу или, вернее, в том, что осталось от угла номера «динамитчика». Берг присел на корточки и отер замок маленькой перьевой метелочкой, взятой из комнаты горничных. Потом подумал и осторожно открыл саквояж, не ожидая увидеть там ничего интересного, помимо заношенной пары мужского белья, оставшегося там после визита в баню.
Однако внутри лежало нечто наполнившее душу Берга горьким удовлетворением. Наконец-то он поймал то, за чем безуспешно охотился: в футлярах, оклеенных мягким портьерным плюшем, лежали три вороненых цилиндра.
— Позови Путиловского, — тихо сказал Берг городовому, обнаружившему саквояж.
Путиловский возник мгновенно, точно из-под земли.
— Смотрите, — Берг нежно дотронулся до черного цилиндра. — Это бомбы. Уцелели при взрыве, потому что здесь угол, воздушная подушка не дала прорваться взрывной волне, или волна сюда пришла уже ослабленная. Для детонирования не хватило энергии.
Путиловский снял перчатку и тоже дотронулся до цилиндра. Холодный.
— Велите всем отойти отсюда на несколько минут. Так, чтобы в прямой видимости никого не было. — Берг погладил цилиндр, точно приручая его.