Вернее, я так думал.
Теперь же это не доставляет мне наслаждения. Нет того иступлённого кайфа, который я испытывал когда её папаша сжёг себя в своём доме вместе со всей гнилой семейкой.
Не потому, что боль со временем притупилась. Нееет… Она стала ещё сильнее, как только увидел снова эту дрянь.
Сжимаю челюсти, так, что ещё немного и начнут крошиться зубы.
Смотрю на неё и понимаю, что всё чего хочу на данный момент — трахнуть её.
Поставить раком, уткнуть лицом в ковёр и трахать дико, до потери пульса, пока она не сдохнет подо мной. Но и тогда меня не отпустит эта ярость. Потому, что она проникла мне в мозг как неизлечимая болезнь, как злокачественная опухоль. И вырвать её сил нет.
— Вставай, — наливаю себе добрую дозу вискаря и залпом выпиваю, словно воду. Ничего не чувствую, все ощущения собрались ниже пояса и требуют разрядки.
Боковым зрением наблюдаю как она поднимается на ноги и несмело поглядывает в мою сторону. Всё такая же непорочная невинность, блять. «Оскара» бы этой дешёвке.
— Скажи, что мне сделать, чтобы ты отпустил меня? — от её дрожащего тихого голоса становится тошно.
Жертвой прикидывается. Видите ли, она такая чистая несчастная, а я мудила, что испортил ей жизнь!
Но как бы мне не хотелось сейчас поиметь её, я не стану этого делать. Вообще было хреновой идеей привозить её в свой дом. Чего и кому пытался доказать? Что я имею власть? Что могу сделать с ней всё, что захочу и меня никто не остановит? Смешно. Она и так это знает. И я знаю.
— Проваливай, — она вздрагивает и медленно отступает к двери, словно не доверяя мне. Думает, я её не отпущу.
Что ж, в каком-то смысле ты права, Варенька…
— Спасибо… — всё так же недоверчиво.
— Не спеши радоваться, — поворачиваюсь к ней с ухмылкой, которую она очень хорошо знает. — Тебя отвезёт мой водитель. Он скажет тебе мой адрес и запишет твой. Вздумаешь меня наебать, я найду. Ты знаешь, что найду. Найду и оторву тебе башку. Поняла меня?
В её глазах сейчас можно увидеть собственную казнь. Она боится. Нечеловечески. А я с удовольствием отмечаю, что мне нравится этот страх. Тот ужас, что я у неё вызываю. Даааа, сука, да.
— З… зачем? Зачем тебе мой адрес? — она впивается ногтями в свои ладони и сжимает кулаки так сильно, что белеют костяшки пальцев, но, по ходу, этого не замечает.
— Ты же мне должна, забыла? Правда, я пока не знаю, как ты будешь отрабатывать. Когда решу, за тобой приедут.
Она заметно расслабляется, но окончательно её не отпускает, руки всё ещё подрагивают и на ногах стоит нетвёрдо, словно пьяная.
— Хорошо. Я могу идти? — покорно заглядывает мне в глаза.
Знает, сука по чему бить. Знает все мои слабости и больные места. Только она не учла одного — я не тот влюблённый дурак. что был готов загасить весь мир в одиночку ради её блядской улыбки.
— Свободна, — пусть уходит на хрен пока я не накидался вискаря. Тогда уже ей не уползти отсюда живой.
Хотя, конечно, вру.
Сколько раз в пьяном угаре я грозился вырезать ей сердце? Не сосчитать. Но даже в таком состоянии, я знаю, что не смогу.
Грёбаная опухоль…
Отпустил! Господи, он отпустил меня!!!
На скорую руку записываю свой адрес и передаю листочек молчаливому водителю. Он наклоняется, смотрит в боковое окно и, убедившись, что улицу я записала правильно, кивает мне, позволяя выйти из машины.
Да, это плохо. Очень плохо, что Каин теперь не оставит меня в покое. Но я сейчас не думаю об этом. Забегаю в подъезд и, минуя лифт, бегу по ступенькам, лишь бы скорее увидеть свою малышку.
— Твою ж мать, Варька! Ты где была всю ночь?! Я уже хотела в полицию бежать! Ты же сказала, что на пару часов! — негодует Вика, но я, не разуваясь, пролетаю мимо неё в нашу с Даной комнату.
Открываю дверь и облегчённо выдыхаю.
— Всё в порядке…
Моя девочка сладко спит в обнимку со своей любимой куклой, а я просто подхожу к кровати и падаю на колени.
— Конечно в порядке, — уже шепчет Вика, чтобы не разбудить Дану. — А что с ней могло случиться? Я по-твоему что, ребёнка оставлю одного? — в голосе подруги проскакивают нотки обиды и я её очень хорошо понимаю.
Она заботится о моей дочери как о своей и в жизни не бросит её. Но пока я была у Каина… Столько мыслей страшных промчалось в голове, что представить страшно. Знаю, паникёрша. Но когда речь идёт о твоём ребёнке, любая мать лишится рассудка.
— Так, дорогая моя, что-то мне не нравится твоё настроение. Ну-ка, пойдём на кухню, — Вика в буквальном смысле хватает меня за «шкирку» и тащит за собой, а я всё ещё поглядываю на дочь и благодарю Бога, что позволил мне увидеть её ещё раз.