— Да, в комнате, тебя ждет, — не оборачиваясь, ответила она. — У него первый пациент сегодня ночью умер.
Сказав это, она недовольно перемешала мелко нарезанный лук и сало, задорно скворчащее на сковородке. Всю жизнь ей не нравилось готовить, и она делала это, словно отрабатывая повинность, наверное, поэтому ее стряпню не любил ни одни из членов семьи. Однако это ее мало заботило, еда приготовлена, белье постирано, квартира убрана — что еще от нее может быть нужно?
Она с тоской посмотрела на дремлющего у стола мужа и, неуклюже толкнув его в плечо, сказала:
— Если кушать не будешь, иди спать на диван.
Он вяло поднялся и поплелся в гостиную, где его ждал старый продавленный диван советского образца со светло-коричневой обивкой в мелкий цветочек. Этот диван становился его прибежищем каждый раз, когда он выпивал, то есть довольно часто.
Наспех запихав в рот ломтик хлеба, Ярослав взял со стола тарелку с нарезанной колбасой, помидорами и сыром и пошел в свою комнату.
Младший брат спал на его диване, радом стояла непочатая литровая бутылка водки и две рюмки, из телевизора громко орал Малахов.
Павел Шиповалов был полным антиподом Ярослава, который был старше его всего на полтора года. У него были совсем светлые волосы, он был ниже брата на голову и обладал плотным и увесистым телосложением. Павел был одним из тех, кто всю жизнь посвящает тому, чтобы спасать других и просто не мыслит жизни без этого. Наверное, именно поэтому он решил стать врачом и, заканчивая учебу в резидентуре, работал в Детской клинической больнице в детской хирургии под руководством доктора Ариса Лациса. Павел восхищался своим наставником и коллегами, которые почти с самого начала позволяли ему принимать участия в операциях не только как наблюдателю. В этой профессии ему нравилось все, и частые, изматывающие дежурства, и командировки на один день, например, в Данию, чтобы присутствовать на сложнейших операциях на сердце трехлетнего ребенка, и долгие ночные обсуждения с коллегами предстоящих операций в поисках наилучшего решения. Он был без остатка предан своему делу, однако оказался совершенно не готов к смерти пациента. Конечно, он знал, что такое случается сплошь и рядом, их учили, как преодолевать это, но, столкнувшись с гибелью ребенка в первый раз, он не нашел лучшего способа, чем приехать в гости к брату, чтобы напиться. Уж очень ему не хотелось оставаться одному в пустой съемной квартире неподалеку от больницы.
Сделав телевизор тише, Ярослав сел на диван и потряс брата за плечо.
— Пашка!
— Мммм… — Паша с трудом разлепил глаза и непонимающе посмотрел сначала на Ярослава, а потом на Малахова на экране, вещавшего об ужасах жития в отдаленных деревнях и селах России.
— Ты сколько выпил уже? — Ярослав огляделся в поисках пустых бутылок.
— Нисколько… — невнятно пробормотал Пашка и сел, потерев голову руками и взъерошив ладонями волосы. — Таблеток твоих наглотался и вырубился.
— Ты что? Их только в крайних случаях принимать можно! Это же…
— Пошел ты! — огрызнулся Паша. — Сам, небось, их горстями каждую ночь жрешь. И я — врач, если ты не забыл. Знаю, что и сколько можно.
Ярослав посмотрел на брата, и устало сел рядом. Спорить и что-то доказывать совсем не хотелось.
— Почему умер-то?
— Мы делали операцию Росса, меняли клапан сердечной аорты пациенту на клапан, взятый у него же из легочной артерии. Операция технически сложная и очень опасная. Пациент умер.
— Пациент это тот годовалый ребенок?
— Да, годовалых тоже называют пациентами, — вновь огрызнулся Павел.
— Ладно, не заводись, — Ярослав взял бутылку водки и, откупорив ее, разлил по рюмкам.
— Давай выпьем, — Пашка потянулся к рюмке.
— Давай, — Ярослав снял свитер и бросил его на стул, оставшись в майке.
Паша секунду посмотрел куда-то в пустоту, а потом, не говоря ни слова, опрокинул рюмку водки в рот.
— Самое паршивое, — слегка морщась, сказал он, — что этот ребенок был не последним. Первым, но не последним.
— Ты собираешься пить после каждого, — спросил Ярослав и, осушив свою рюмку, налил еще.
— Не знаю. Пока не привыкну к этому, наверное, буду, хотя Лацис сказал, что крепкий сон и осознание того, что мы попытались, и этот опыт нам еще послужит в будущем, тоже должен помочь, — ответил Павел и опять залпом выпил, закусив куском колбасы и сыра. — Скажи, как ты пережил то, что случилось в Косово?
Ярослав посмотрел на брата и, тяжело ухмыльнувшись, ответил:
— А я не пережил. Живу в этом говнище уже почти семь лет, — осушив рюмку, он добавил, — и водка не помогает. Впрочем, как и все остальное. Так, что завязывай с этим.