Я, молча, кивнула и, затушив свою сигарету, поставила пепельницу обратно на стол.
— Уже поздно, точнее рано. Давай поспим хотя бы пару часов, — отодвинувшись от него, я наглухо накрылась одеялом, как будто пытаясь построить безопасную стенку между нами.
— Ты спи, а я пойду, подброшу еще дров, иначе печка скоро потухнет, и принесу воду с колонки, — Ярослав затушил свою сигарету и, надев джинсы и рубашку, босиком вышел в коридор.
Уже через пару минут под тихий треск печки я провалилась в глубокий дрем.
Я проснулась от того, что кто-то нежными прикосновениями поглаживал мне спину и легкой медленной россыпью целовал плечи. Я в одну секунду очнулась ото сна и вспомнила кто это, что я здесь делаю и что случилось прошедшей ночью. В ту минуту мне больше всего захотелось очутиться где-то совсем в другом месте, неважно где, только бы не здесь. Почему-то только при свете дня все казалось подлым и неправильным, ночью же, укутанная темнотой, я была недосягаема для своей совести и чувства вины. Наверное, ночью людьми полностью овладевают совсем иные чувства и эмоции, нежели днем, и поэтому все плохое, страшное и непоправимое всегда происходит именно под покровом ночи.
— Доброе утро, — тихо сказал Ярослав и поцеловал меня в шею.
— Щекотно, — я дернула плечом и демонстративно посмотрела на часы, висящие на стене.
Ярослав проследил за моим взглядом.
— Мне уже надо идти, — я приподнялась и, прикрываясь одеялом начала быстро выползать из теплой постели. Ярослав не пытался меня удержать.
— Когда мы опять увидимся? — он закурил и сел на диване.
На минуту я замешкалась, не зная, что ответить и ища глазами свои разбросанные вещи. «Что же я наделала?.. Что наделала… Бесстыжая предательница!.. Уходить. Надо срочно уходить отсюда и больше никогда не возвращаться».
— Я не знаю.
— Мы вообще еще увидимся? — он спокойно курил, играя пальцами с зажигалкой.
— Не знаю, — я натянула свитер и джинсы на голое тело, наспех запихнув найденные на полу трусики и лифчик в сумку.
— Куда ты так торопишься?
— Мне надо быть дома… — я лихорадочно застегивала сапоги, глазами ища перчатки и шарф.
— Твой шарф на стуле под пальто, а перчатки в кармане моей куртки, — Ярослав затушил сигарету и продолжил с интересом наблюдать за моими стремительными сборами.
Я чувствовала, как меня душат слезы и как мне поскорее хочется остаться одной. «Домой. Скорее домой и в душ… наплакаться вдоволь, так, чтобы выплакать все чувство вины, которое просто душит с того момента, когда поняла где и почему нахожусь… Как же ему удалось меня сломить?.. Ненавижу себя за то, что не могу ему сопротивляться…» В то время понятия подлости, измены и предательства как-то притупились и затуманились в моем разуме. Было только невыносимое и какое-то автоматическое чувство вины и тяжести, которое, однако, приходило только с рассветом, когда было уже слишком поздно.
— Ты что?.. Ты плачешь? — Ярослав встал и попытался повернуть меня к себе и посмотреть, сухи ли мои глаза, но я отдернула его руку.
— Да не трогай же меня!!
— В чем твоя проблема?!
Я надела пальто, взяла со старенького обшарпанного стула сумку и шарф и повернулась к нему.
— Ты! Ты — моя проблема, — почти прокричала я. — Ты не допускаешь, что у меня может быть просто чувство вины? — комок в горле никак не давал голосу звучать нормально и все время получались какие-то полухрипы.
— Перед кем? — зло усмехнулся Ярослав. — Перед парнем, который с тобой проводит три недели в году?! Как вы вообще до сих пор вместе? Это же какие-то ненормальные отношения!
— Я люблю его, ты понял?! — с каким-то отчаянием прокричала я.
— Может быть. Только и меня ты любишь тоже, — тихо, но уверенно сказал Ярослав, выжидающе глядя мне в глаза.
Я выдержала его взгляд и, сжав в руках шарф, так же тихо ответила:
— Это не может быть любовью. Любовь совсем другая… А это… не знаю…
— Думаешь, если мы не будем встречаться, это что-то изменит?
— Уверена. Если бы ты только оставил меня в покое и не появлялся больше…
— Глупость, — почти оборвал меня Ярослав, — и когда ты поймешь, что на самом деле пытаешься убежать от себя, а не от меня, станет и легче и тяжелее одновременно. Ты уже не сможешь все решить простым побегом, тебе придется принимать решения и брать за них ответственность, и после этого винить меня в твоих действиях ты больше не сможешь.
— Очень проникновенная и мудрая мысль, — попыталась съязвить я, понимая, что в чем-то он, безусловно, прав.