— После того обстрела, — начал тот, — отлежав почти месяц в больничке, я служил в районе Чичавицы под руководством Британского КФОРа, точнее был в группе поддержки.
— Точнее не значился ни в одних официальных документах, партизанил, убивал, прятался по лесам и заброшенным домам и был полу пушечным мясом.
Костя бесцветно улыбнулся.
— Помнишь, значит.
— Такое не забывается.
— Уже в 2002 меня с группой КФОРа послали в район Липляны, где мы в основном вели разведку и зачищали села, где прятались албанские патриоты, а потом нас перебросили в район Косовской Митровицы. Я там был вплоть до мая 2004 года, когда случились известные беспорядки. После этих нескольких дней постоянных перестрелок, пожаров, трупов мирных жителей и ликующих албанцев, что-то окончательно сломалось внутри. Точнее, как будто кто-то поставил мне тормозные колодки, и я уже не мог больше там находиться. Понял, что из следующего боя живым не выйду. Я вернулся в Латвию пару месяцев назад, до этого почти полтора года жил у сестры в Тарту.
— Ты дезертировал?
Костя посмотрел на Ярослава.
— Ну, зачем сразу дезертировал. Я же — вольный наемник, так, что… думаю, меня просто списали, как пропавшего без вести, радуясь, что больше нет необходимости платить деньги, — Костя налил им еще по рюмке.
— Я был в Сбрице, Яр. На территории монастыря.
Ярослав стиснул зубы.
— В Девиче?
— Да. Точнее на его руинах, албанцы его разграбили и подожгли в марте 2004.
Костя разлил водку в рюмки.
— Я отнес цветы на ее могилу, а Сане оставил стакан его любимой яблочной ракии и нашу старую выцветшую фотографию, которую он вечно таскал с собой. До Валерки и Марка не доехал, да и там, где мы их похоронили, вряд ли что-то осталось.
Ярослав почувствовал, как внутри по всему телу разливается такая невыносимая боль, что ему захотелось выть.
— Спасибо, — тихо процедил он сквозь сжатые зубы.
— Давай выпьем за них, — Костя протянул ему полную рюмку.
Не чокаясь, ребята выпили за своих погибших друзей и Биляну.
— Ты так и не рассказал, как остался жив, — Ярослав поставил рюмку и закурил. — Я же видел, как твой грузовик подорвали албанцы, когда мы подходили к Глобаре.
— Я ехал во второй машине колонны, а не в первой. Коля самарский попросил поменяться, он хотел незаметно подремать, пока едем, а какой нафиг сон с командиром группы в одном кузове. Я согласился, — на секунду Костя замолчал, а потом, глубоко вздохнув, унимая подкативший к горлу комок, сказал:
— В итоге я жив, здоров, а Самара на том свете… и только не говори, что в этом нет моей вины, — тут же предупредил он Ярослава, — я это и сам знаю, только от этого почему-то не легче.
— Я понимаю.
— Ну, а ты тут как? — спросил Костя, пытаясь утихомирить воспоминания, и кинул в рот очередной кусок мяса и помидору черри.
— Хреново, — ответил Ярослав.
— О! А что так?
— Да как-то… не клеится ничего, — Ярослав затушил сигарету. — После того нападения на нашу колонну по дороге к селу, я неделю лежал в доме у какого-то серба шамана. Он сказал, что выволок меня полуживого из дома, из которого мы вели обстрел шиптаров3, сидящих с засаде по другую сторону дороги. Плохо помню, как все произошло… Когда ваши машины подорвались на мине, мы выскочили из своих и отстреливались из какого-то пустого дома около получаса. Потом все вроде затихло, албанцы отошли обратно в горное поселение… Мы по одному, перебежками возвращались к уцелевшим машинам, чтобы добраться до села. Я шел замыкающим. Помню только какой-то сильный толчок в спину и резкую горячую боль… а дальше темнота. Очнулся в доме у этого старого серба. Он меня лечил какими-то травами-отварами… еле выкарабкался. Потом кое-как добрался до Черногория, а оттуда уехал в Англию. Работал там пять лет, а в 2004 году вернулся в Ригу.
— Дезертировал, значит, — усмехнулся Костя.
— Ну, почему сразу дезертировал, — улыбнулся Ярослав. — Думаю, меня тоже недолго искали. Я даже не знаю кто вообще жив остался после того обстрела и что доложил командованию.
— Я знаю. Уханцев, Давид и Яков…
— О, наша парочка из Израиля! — засмеялся Ярослав.
— Они самые. Все остальные остались на той дороге.
— И Питер? — нахмурился Ярослав.
— Да, — коротко кивнул Костя.
На минуту ребята замолчали, каждый вспоминая о своем.
— Как у тебя в личной жизни? — спросил Ярослав, нарушая молчание. — Я смотрю кольцо на пальце.
— Да, — тепло улыбнулся Костя, — почти полгода как женат. Через пару месяцев дочка родится, — гордо сказал он.