Было заметно, как Ярослав напрягся. Повернувшись ко мне лицом, он несколько секунд безмолвно и, как мне показалось, зло смотрел на меня.
— Если ты так пытаешься спросить был ли у нас с ней секс, то мой ответ — нет, никакого секса не было и быть не могло. У нее было другое воспитание, другие ценности и жизнь другая. Она была не подходящей, она была идеальной, — холодно процедил он.
— Я совсем не это хотела спросить… — тихо промямлила я. — Я имела в виду, существует ли для мужчин только одна подходящая или идеальная женщина или их много.
— Ты хочешь спросить любил ли я кого-то кроме Биляны? — Ярослав поставил на стол две кружки дымящегося кофе и упаковку с баранками. — Нет, не любил.
— Я не это хотела спросить, — раздраженно буркнула я и опустила глаза, почувствовав сильный укол ни то ревности, ни то обиды, ни то еще чего-то.
— А что тогда?
— Ничего, — насупилась я, не понимая, почему так резко изменилось его отношение ко мне и настроение в целом, и, взяв со стола баранку, принялась с усердием крошить ее в ладони.
— Ну, вот и поговорили, — заключил Ярослав и, сев на диван, сделал большой глоток горячего кофе, стараясь тем самым отогнать вновь нависшее над ним желание поспать, а вместе с ним напряжение и раздражение.
— И еще запомни, я не хочу, чтобы ты помимо моих рассказов спрашивала меня о Биляне или пыталась что-то разузнать о том, какая она была и была ли она лучше тебя. Не надо сравнивать себя с ней, — строго сказал он.
— Я не пытаюсь никого сравнивать, — ощетинилась я. — Естественно она лучше во всем. Это же понятно. Я циничная, расчетливая адвокатша, изменяющая своему молодому человеку. Совсем никакой морали или принципов. А у нее правильно воспитание, ценности, мировоззрение и вообще душа чистая и нетронутая злой и прожженной жизнью. А факт, что она умерла, вообще возводит ее в лик святых.
Еще не успев до конца закончить фразу, я поняла, какую ошибку совершаю и насколько жестокую вещь собираюсь сказать, но уже ничего не могла поделать, мозг сгенерировал мысль и послал ее на мой язык. Ярослав посмотрел на меня с такой злостью, граничащим с презрением, что я опустила глаза.
— Хочешь на ее место? — от интонации его голоса у меня все похолодело внутри.
— Нет, — почти беззвучно ответила я. — Прости, пожалуйста, я не хотела… Это было очень грубо с моей стороны.
Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
— Я, правда, не хотела тебя обидеть или… ее. Я просто… я не такая плохая, как тебе кажется, — стараясь удержать слезы сказала я, ругая себя за такую откровенность и слабость.
— Я никогда не говорил, что ты плохая, — Ярослав подошел ко мне и, присев передо мной на корточки, повернул к себе.
— Ты что наконец-то в меня влюбилась что ли? — прямо спросил он.
Я сидела, потупив взгляд в пол, и молчала.
— Маша! — он взял меня ладонью за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
— Нет, — прошептала я, и у меня по щекам потекли предательские слезы.
— Ясно, — едва заметно улыбнувшись, ответил он.
Я вытерла слезы и стала вертеть в руках очередную баранку, которую, не смотря на сильное чувство голода, никак не хотелось кушать.
— Хватить гипнотизировать баранку, съешь ее, наконец, — Ярослав встал и отошел к печке.
— Еще горячая, — констатировал он.
Постояв немного у печки и погрев об нее ладони, Ярослав сел напротив меня и взял в руки кружку с кофе.
— Эту печку сложил мой отец… в то время, когда он реже выпивал, — вспомнил Ярослав и совершенно неожиданно добавил. — Знаешь, иногда мне кажется, что в том, что со мной происходит, виноваты мои предки.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла я.
— Мой прадед, дед и отец… каждый их них в своей жизни сделал что-то плохое, но никто за это не ответил, я имею в виду, по-настоящему не был наказан. Вот я как-то и подумал, а не расплачиваюсь ли я за их грехи?..
Он посмотрел на меня и едва заметно усмехнулся.
— Думаешь, это идиотизм?
— Нет, — ответила я, — просто ты до этого никогда не упоминал своих родных и их прошлое.
— Да тут, собственно, и рассказывать особо нечего. Мой прадед из ревности убил мою прабабку. Вернулся как-то с работы, а ее дома нет, пошел искать в поле, она там сено в стога складывала, а прабабка в этом самом стогу вместе с трактористом прелюбодействует. Прадед тихонько развернулся и, не говоря ни слова, до хаты пошел, а как прабабка домой вернулась, он ее там вилами и встретил. Уж, не знаю, что там за следствие было в те времена, но прадеда отпустили за недостаточностью улик. Он сказал тогда всем, что вернулся с работы, а она уже вот так лежит во дворе.