— Детство?.. Не знаю… Наверное, да. Во всяком случае, тогда я считал себя очень счастливым… Я был всецело предоставлен самому себе, за неуды в школе меня никто не порол, постоянными опозданиями домой тоже не пеняли. Мама взялась за ремень и хорошенько отходила меня только один раз, когда в 15 лет я и еще пара ребят занялся подделкой школьных табелей, ученических и проездных билетов. Нам казалось, что это по-бандитски круто, да и деньги всегда водились. Мелочь, но приятно — у нас свой нелегальный бизнес, мы круче всех пацанов на районе. Все было хорошо, пока нас, спустя полгода не поймали, — Ярослав едва заметно улыбнулся, но в его взгляде мелькнула горчинка.
— Кто-то настучал на нас, и менты пришли за мной как раз в день рождение моего младшего брата. Скадалище был ужасный. Меня забрали, и отпустили только спустя сутки дня, поставив на учет. Вот тогда-то мать и отходила меня отцовским ремнем по самое не могу. Потом был суд, нам всем дали условный срок, но мы продолжали куролесить, за что вскоре получили еще один. Как нас не посадили тогда, до сих пор не понимаю… А может, оно было бы лучше, если бы посадили…
— И, не смотря на все это, Вы считаете, что у вас было счастливое детство, — психолог была явно немного озадачена и удивлена.
— Конечно. Потому что все, что было со мной тогда было в кайф, в экстрим. Это были детские соревнования на крутость и глупость, которую всегда можно было понять и оправдать возрастом, социальным статусом, да чем угодно. Все же, что было потом… тоже соревнования, только приз за них — смерть, — с каждым словом голос Ярослава становился все тише и жестче, как будто каждое сказанное слово наждачной бумагой стирало его гортань. — Перед каждой военной операцией мы, с ребятами, напившись антибиотиков, делали ставки на то, кто сегодня умрет, кого ранят, а кому повезет и он вернется целым и невредимым. Мы ставили на человеческие жизни… Разве люди так делают?..
— Я так понимаю, под антибиотиками Вы имеете в виду наркотики? — Анжелика взяла ручку и стала делать пометки в записной книжке.
— Да. Нам их давали командиры ЮНА2 перед всеми операциями. Приняв эти таблетки, мы становились почти безумными, универсальными солдатами. У нас повышалась выдержка, физическая активность, вся сенсорика работала на пределе возможного, но главное — было четкое ощущение и даже уверенность, что мы непобедимы! Что мы боги этой войны и ничто и никогда нас не свалит! — Ярослав глухо стукнул кулаком по подлокотнику кресла и сжал его так сильно, что костяшки пальцев сделались снежно-белыми.
— Однако с каждым новым днем становилось все тоскливее, а после каждой операции нас становилось все меньше и меньше. К середине нашего контракта из нашей латвийской компании остался только я один. Один из тех пяти, которые приехали в эту богом проклятую страну, чтобы заработать денег и стать по-настоящему крутыми парнями с военным прошлым и желательно шрамом от пули. Наивная глупость, дерзость и тупость!
Ярослав замолчал так резко и неожиданно, как будто чуть-чуть приоткрывшаяся дверь в прошлое со стуком захлопнулась, и Анжелика поняла, что вытащить из него сегодня хоть что-то еще будет крайне сложно.
С Ярославом было непросто, но оттого и интересно работать, он был, как раковина, в которой хранится жемчужина и для того, чтобы эту жемчужину достать очень важно подобрать правильное время и применить нужную силу и ловкость. Вот только вместо жемчужины у Ярослава была темнота, горечь и боль, которые отчаянно сопротивлялись каждый раз, когда Анжелика пыталась вытащить их наружу.
— Я хочу поговорить с вами о вашей девушке. Ее звали Биляна.
Лицо Ярослава на секунду словно свело судорогой, и он опустил глаза, чтобы скрыть подступившие воспоминания. Анжелика давно поняла, что тема этой девушки для него самая тяжелая и страшная. Он мог говорить о массовых захоронениях албанских солдат на придорожных полях, о приеме наркотиков, о боли и страхе, которые приходили после каждой военной операции, он даже мог выборочно говорить о гибели друзей. Однако Биляну и все, что было с ней связано Ярослав загнал в самый дальний и глубокий уголок своего сознания, и вытащить это из него было очень сложно. Он постоянно контролировал свои чувства и эмоции и не позволял Анжелике «взломать» себя. Раз за разом она терпела неудачу.
— Она умерла. Дальше я не готов об этом говорить, — Ярослав как будто выплюнул слова на пол.
— Хорошо… Тогда на сегодня мы можем закончить, — Анжелика подалась вперед и положила свой блокнот на край стола. — Ярослав, я хочу, чтобы Вы поняли, Вам просто необходимо избавиться от всего, что Вас тяготит и не дает жить настоящим, иначе очень скоро Ваша жизнь станет невыносимой.