Экспедиция, организованная Каталиной, продвигалась по сельве трудно и медленно.
Самый опытный из всех — Гаэтано — то и дело останавливался, мучительно соображая, куда следует идти дальше. Дорогу путникам все время преграждали то непроходимые заросли, то непреодолимый ручей. Наконец, случилось и вовсе нечто ужасное: Фернандо вдруг громко вскрикнул, схватился за плечо и, повалившись на землю, стал корчиться от боли.
— Змея? Тебя укусила змея? — склонилась над ним Каталина.
— Нет. Мне кажется, это стрела... Из лука... Кто-то послал ее мне в спину... Я почувствовал удар... — превозмогая боль, ответил Фернандо и потерял сознание.
Гаэтано пытался привести его в чувство, а капрал стал искать злосчастную стрелу, но не наглел.
— У него жар, — беспомощно констатировал Гаэтано. — Я не знаю, что делать.
— Придется возвращаться в поселок, — заключил Рейес. — Надо соорудить что-то вроде носилок и...
— Это «двадцать четыре», — уверенно заявил Гараньон, появившийся так неожиданно, словно вырос из-под земли. — Его укусил большой муравей. После укуса сразу же поднимается температура, которая держится ровно двадцать четыре часа. А потом все проходит и человек чувствует себя заново рожденным.
— Значит, это не опасно? — обрадовалась Каталина.
— Нет, нисколько, — заверил ее Гараньон
— Но в любом случае нам придется отнести его в поселок, — вздохнула она.
Гараньон вежливо спросил, не может ли он чем-либо помочь, и, услышав, что перед ним — дочь Дагоберто Миранды, которого похитили бандиты, схватился за голову:
— Какая беда! Кто б мог подумать! Дагоберто — мой друг. Мы не должны медлить, когда ему угрожает опасность. Предлагаю такой вариант: мужчины пусть несут пострадавшего в поселок, а я и сеньорита продолжим поиск.
На том и порешили.
По дороге Гараньон пытался выведать у Каталины, где ее отец прячет золото, но та сказала, что слышит о тайнике впервые.
— Тогда поспешим к Дагоберто, — сказал Гараньон и вдруг опасливо прислушался. — Здесь кто-то есть? Эй, кто там прячется? Выходи!
— Я вовсе не прячусь, — заявил вынырнувший из-за кустов Рикардо. — Наоборот. Эта женщина — моя, и она пойдет со мной.
— Ты сошел с ума, Рикардо Леон! — возмутилась Каталина.
— Отпусти ее! — Гараньон выхватил из-за пояса нож и пошел с ним на Рикардо. — Я убью тебя, гад!
Рикардо довольно легко обезоружил нападавшего, но тот не собирался сдаваться.
Между ними завязалась жестокая драка.
— Не бей его, зверюга! — кричала Каталина, обращаясь, разумеется, к Рикардо. — Негодяй! Подонок! Бандит!..
— Ну вот, теперь все, — сказал лодочник, последний раз пнув переставшего сопротивляться Гараньона. — Пойдем отсюда, пока он не очнулся.
— Никуда я с тобой не пойду! — взвизгнула Каталина.
— Пойдешь, — доброжелательно улыбнулся Рикардо и стал мыть руки в протекавшем поблизости ручье. Затем тщательно вытер их носовым платком и галантным жестом взял Каталину под локоть.
— Не прикасайся ко мне, скотина! Отпусти!
— Мне не хотелось бы применять силу, — стал вразумлять ее Рикардо. — Поэтому предлагаю тебе просто следовать за мной. — Вынув из ножен мачете, он стал разрубать заросли кустарника. — Прошу вас, сеньорита! Путь свободен.
— Никуда я не пойду, — заявила Каталина, не двигаясь с места.
— Ага, значит, ты хочешь, чтобы я нес тебя на руках? — он повернул обратно, решительным видом показывая, что готов немедленно осуществить свою угрозу.
— Не прикасайся! — заслонилась руками Каталина. — Я пойду сама, только скажи, что ты от меня хочешь и куда ведешь.
— Ничего не хочу, — ответил Рикардо. — Просто я тебя спас, хоть ты мне и не веришь. А идем мы в поселок.
— Не пойду! — опять уперлась Каталина. — Мне нужно на озеро Сапо.
— Оно очень далеко отсюда. Гараньон тебя обманул: вы не приближались к озеру, а удалялись от него. Поверь. К тому же скоро наступит ночь, а двигаться по сельве в темноте невозможно.
— Ладно, пойдем в поселок, — через силу согласилась Каталина.
Издали завидев лодку Маниньи Еричаны, Тибисай, против обыкновения, не стала тотчас же бить в кастрюлю, а подождала, пока колдунья сойдет на берег, и прямо спросила ее:
— Зачем приехала, Манинья Еричана? Если ты замышляешь какое-то злодеяние, то лучше сразу убирайся отсюда.
— Что ты себе позволяешь, наглая старуха? — походя оттолкнула ее Манинья.
— Я имею право знать, — снова преградила ей дорогу Тибисай.
— Успокойся, ничего дурного я не замышляю, — примирительно сказала Манинья. — Только заберу своего мужчину и уеду.