Отступив с освещенной площадки в тень, она поманила к себе Такупая:
— Почему я раньше не слышала, что у Дагоберто Миранды есть дочь?
— Потому что она здесь не жила... Да и родилась, кажется, далеко отсюда.
— Похоже, ты ее боишься, Гуайко? Скажи, что тебе о ней известно?
— Я боюсь только за тебя, Манинья. И прошу, чтобы ты оставила в покое Каталину Миранду.
— Здесь была Манинья Еричана, — услышали они голос Каталины. — Не знаете, куда она ушла?
— Ты искала меня? — предстала перед ней Манинья.
— Да.
— Манинью Еричану не ищут. Она приходит сама и приказывает.
— Простите, если невольно вас обидела, — пожала плечами Каталина. — Я видела вашу лодку и хотела попросить: не отвезете ли вы меня в Гусман-Бланко? Я заплачу, сколько скажете. Мне нужно завтра уехать.
— Значит, просишь тебя подвезти? — в раздумье повторила Манинья. — А как же Рикардо Леон? Разве ты не его пассажирка?
— Так вы согласны взять меня? — с некоторым раздражением спросила Каталина. — Если нет — я дождусь другой оказии.
— Стало быть, парень тебе не нравится, — заключила Манинья. — Ну что ж, теперь этот дурак будет знать, как связываться с городскими гордячками. Отвезу тебя. Отчего не отвезти!
— Но мне нужно уехать завтра!
— Это я уже слышала. Поплывем рано утром. Не проспи.
— Спасибо.
— Бедняжка не может сравниться даже с моей тенью, — сказала Манинья Такупаю, когда Каталина ушла. — Не понимаю, почему ты ее боишься.
— Да не боюсь я. О чем она тебя просила?
— Завтра повезу ее на лодке! — рассмеялась Манинья, и зловещие искорки сверкнули в ее глазах.
— Умоляю тебя, не делай этого! — испугался Такупай. — Я знаю, что ты задумала.
— Замолкни! Ты мне надоел, — грубо оборвала его Манинья.
Рикардо Леон весь день провозился с мотором, который ему наконец удалось починить, и на праздник пришел с большим опозданием. Окинув взглядом собравшихся, он отметил, что Фернандо усердно ухаживает за Каталиной и та отвечает ему явной благосклонностью.
— Сеньор, у вас испортилось настроение? — не преминул подлить масла в огонь Бенито.
Рикардо промолчал. Медленно потягивая вино, он рассеянно смотрел перед собой, чуждый всеобщему веселью, одинокий... Раза два поймал на себе взгляд Каталины — заинтересованный, но пренебрежительный.
— Ты как хочешь, а я пойду спать, — сказал он Бенито и удалился.
Бенито же радовался празднику, как дитя. Выпив немного рому, он стал еще более разговорчивым и рассказывал всем желающим, какой отважный человек Рикардо Леон.
Главным слушателем Бенито был Антонио, который накануне поссорился со своей невестой и потому пребывал в мрачном настроении.
Ссора эта вышла вроде бы из-за пустякового недоразумения, но Антонио впервые почувствовал, что между ним и Жанет пролегла опасная трещина.
Вскоре после приезда в Сан-Игнасио они с Жанет отправились осматривать окрестности. Жанет решила позагорать на полянке, а Антонио отошел на несколько шагов в сторону и увидел небольшое озерцо, в котором голышом купалась Лус Кларита. Понимая, что он ведет себя дурно, Антонио тем не менее не мог оторвать глаз от юной купальщицы. Девушку эту он приметил еще на причале. Тогда их взгляды на мгновение встретились, и между ними словно искра пробежала. С тех пор он поглядывал на Лус Клариту так, будто его соединяла с ней какая-то тайна. Лус Кларита всякий раз смущенно опускала глаза.
Сейчас она почувствовала на себе взгляд Антонио и, схватив лежащее на камнях платье, скрылась в кустах. Какое-то время Антонио стоял без движения, а затем спустился к озерцу и там нашел бусы Лус Клариты, забытые ею в спешке. Спрятав их в карман, он вернулся к Жанет.
— Где ты был так долго? — недовольно спросила она. — И что это у тебя выглядывает из кармана?
— Бусы, — нехотя ответил Антонио. — Я подобрал их на дороге.
— Приятная безделица! — сказала Жанет, надевая бусы на себя.
А днем позже она стала отчитывать Лус Клариту без всякого повода, просто выплескивая свое раздражение, и та, обидевшись, сказала:
— А вы ходите в моих бусах!
Жанет устроила Антонио бурную сцену ревности. Бусы он вернул Лус Кларите, попросив прощения за нечаянную оплошность. В ответ девушка одарила его все тем же смущенным взглядом, который неизменно вызывал у Антонио сладостное волнение.
Собственной же невестой он так и не был прощен, а потому вынужден был выслушивать россказни подвыпившего Бенито.