В ту ночь, когда Каталина плыла по реке в лодке Рикардо Леона, Дагоберто неожиданно посетил Мирейю в ее домишке и опять спросил с издевкой:
— Все тот же бесконечный дневник?
— Нет, я пишу письмо маме в Каракас.
— Ой, перестань! — поморщился Дагоберто. — Нет у тебя никакой мамы.
Мирейя предпочла не отвечать на этот выпад, зато спросила, что заставило Дагоберто прийти к ней в столь поздний час.
— Сам не знаю, — откровенно признался он. — Возможно, проклятая луна.. В полнолуние мне всегда не спится.
— Нет, Дагоберто, — покачала головой Мирейя. — Тут дело не только в бессоннице.
— А в чем же?
— Я знаю причину твоей грусти: когда над сельвой повисает вот такая полная, багровая луна, ты начинаешь болезненно тосковать по дочери.
— Не говори глупостей, — рассердился Дагоберто.
— Ну, как хочешь, — с обидой сказала Мирейя. — Ведь ты пришел почему-то ко мне, а не к кому-нибудь другому. Я думала, тебе важно именно мое мнение.
— Прости, — повинился Дагоберто. — Действительно, в ту ночь, когда Тереза рожала, была точно такая же луна...
— Почему ты умолк? Расскажи, что было дальше.
— Ты знаешь эту грустную историю наизусть.
— Увы, я знаю только то, что роды были тяжелыми и что принимала их Тибисай. Еще мне известно, что это был первый ребенок, родившийся в Сан-Игнасио-де-Кокуй, и все смотрели на твою дочь как на символ дальнейшего всеобщего процветания.
— Ну вот, я же говорил: ты все знаешь.
— Нет, не все, — возразила Мирейя. — Много раз я спрашивала тебя, правду ли говорит Тибисай, но ты всегда уходил от ответа.
— Я не желаю слушать, что болтает эта сумасшедшая!
— Не такая уж она и сумасшедшая. За много лет я хорошо ее изучила. Она всегда рассказывает эту историю с одними и теми же подробностями, и это убеждает меня в том, что она ничего не выдумывает. Твоя родная дочь родилась мертвой, Дагоберто?
— Нет! Роды проходили трудно, и Тибисай испугалась. Она попросту сбежала! И мне пришлось самому принимать роды.
— Тибисай утверждает, что она сбежала лишь после того, как поняла, что ребенок родился мертвым.
— Чушь! — совсем рассердился Дагоберто. — Подлая ложь! Не смей больше никогда повторять эти глупые россказни!
— Хорошо, не буду. Прости, — примирительно сказала Мирейя. — Налить тебе рому?
— Нет. Я, пожалуй, пойду. Попробую все-таки заснуть.
Выйдя из дома Мирейи, Дагоберто сделал несколько шагов, и тут на него напали трое здоровенных мужчин. В одно мгновение руки его оказались скручены за спиной, глаза завязаны плотной повязкой, а рот зажат тугим кляпом.
— Ведите его, — приказал главарь, голос которого показался Дагоберто знакомым.
Двое бандитов схватили упирающегося пленника за локти и поволокли его в глубь сельвы.
— Стой! — скомандовал главарь. — Теперь можно и поговорить. Мы отпустим тебя, Дагоберто Миранда, если ты скажешь, где спрятал тысячу килограммов золота.
Советую быть откровенным. Иначе мы тебя прикончим, и ты все равно не сможешь воспользоваться своим богатством. Ну, готов отвечать? Вытащите у него кляп.
— У меня нет никакого золота, — с трудом выговорил Дагоберто.
— Врешь! — злобно прошипел главарь и что есть силы ударил Дагоберто по почкам.
Тот пошатнулся, но все же удержался на ногах. Тогда главарь нанес следующий удар, а потом двое других стали пинать упавшего Дагоберто, пока он не лишился
чувств. Когда же сознание вернулось к нему, главарь вновь потребовал тысячу килограммов золота. Дагоберто отвечал презрительным молчанием.
— Привяжите его к дереву, и пусть он там висит, пока не вспомнит, где спрятал золото, — распорядился главарь и добавил, смилостивившись: — Можете открыть ему
глаза, когда я уйду.
— Вы уходите, сеньор? А как же мы? — задал дурацкий вопрос один из бандитов.
— Я же сказал: сторожите его, пока не одумается, — с досадой повторил главарь.
— А мне надо вернуться в поселок.
Солнце уже поднялось довольно высоко, когда Рикардо причалил к берегу и предложил Каталине покинуть лодку.
— Но это ведь еще не Сан-Игнасио! — воскликнула она.
— Ничего, пройдетесь немного по сельве. Здесь недалеко.
— Безобразие! — возмутилась Каталина. — Я же вам заплатила за то, чтобы вы довезли меня до Сан-Игнасио!
— Нет, я согласился взять вас как попутчицу, — возразил Рикардо. — Дальше наши пути расходятся, а мне никак нельзя отклоняться от курса.
— Значит, я должна идти через сельву одна? И вам безразлично, что со мной может случиться?