В провинции такого вот почтения к своим героям не проявляли. Хотя наш Николай Сапрун писал-то посердечнее, но вряд ли его кто-то где-то вот так-то с камерой караулил. Восторженные возгласы в прихожей откликнулись затишьем за столом. Бутурин вкатился маленьким шустрым клубочком, с горделиво торчащим вверх острым носом. Быстро оглядевшись, фальшиво улыбнулся всем сразу, помахал кому-то ручкой, даже послал воздушный поцелуй. Но всей его наигранной надменности не хватало, чтобы не суетиться. Маленькие черные пальцы то одергивали полы клетчатого пиджачка, то бесполезно приглаживали ежик сильно поседевших, непослушных волос. Или просто пожимали друг друга. Наконец сел. За ним внес две зачехленные гитары Федор, младший брат Лерки. Розовые, пышущие юным здоровьем щеки адъютанта с высоты почти двух метров еще безжалостней подчеркивали уже необратимую изношенность мэтра авторской песни. Все, все распределились окончательно. Бутурин во главе, справа сел сам хозяин, а слева расчехлялся Федор. Это он устроил им с Леркой этот вечер и теперь издалека счастливо улыбался через чужие затылки.
Сосед-спортсмен стал громко нашептывать своей спутнице про мэтра, о котором, наверное, она здесь единственная ничего не знала и песенок его почти не слышала. Кроме как знаменитые «Дерева». «Неужели?» Стул под соседом опасно заскрипел. Сергей закосил глазами: что за вид спорта тот исповедывал? Шея закаченная как у классического борца, и в рукавах банки чувствовались солидные. Но на косточках кулаков красовались огромнейшие шишки мозолей. Такие не бывают от набоя, их явно специально натирали о войлок. Для устрашения. Может быть, он просто культурист?
Успели выпить по две, за гостей вообще и за гостя в особенности, когда на два пустующие рядом места, под одобрительные возгласы, опустилась последняя опоздавшая пара: пышнокудрый, под Блока, классично худой и бледный красавец и совсем неприметная, с тихой полусонной полуулыбкой, маленькая «серая шейка». «Сергей, Лера» — «Феликс, Оля». Своего брата артиста почувствуешь и под водой, и в космосе. Пусть тот и с бородкой, как у художника. Потому что настоящий артист за бесплатно не играет. И не выделывается на публику, если она не отделена слепящей рампой. А если игра тут все-таки и пойдет, то совершенно тонкая, на энергетическом уровне, без поз и подачи текста… Через несколько минут оказалось, что Феликс бывал и в Новосибирске, и в Ярославле, когда в труппе Юденича катался по стране с «Вестсайской историей». А Оля просто шьет и поет. На дому. По соседству близко. Они же сюда специально припоздали, так как на апофеоз сегодняшней программы запланировано официальное примирение Феликса и Бутурина. Бывший учитель заочно простил своего бывшего ученика за приобретенную без спроса самостийность. И теперь они обязательно обнимутся, поцелуются и исполнят: «Я предлагаю спеть о том»… Обязательно дуэтом, так как звезда одного уже опускается, и «Мелодия» больше года оттягивает запись его новой пластинки, а другой только что участвовал в проекте Леши Рыбникова. И хозяину мастерской и квартиры в подарок заготовлен надписанный композитором зеленый альбом «Юноны» и «Авось»… Сосед-спортсмен мучительно прислушивался к их разговору, при этом стараясь не поворачиваться больше, чем в профиль. Бедный понтярщик, аж пофиолетовел от напряжения. Но сам же не пожелал вовремя познакомиться. Ага, аж ухо шевелится. Ладно, закусивший по первому кругу Сергей улыбчиво протянул к нему свою черненую мельхиоровую рюмочку: «за искусство»!
Примирение прошло исключительно удачно. Почти бездыханное тельце отключившегося Бутурина положили спать у хозяев, а Оля попросила Федора и Сергея довести сильно качающегося и безумолку хохочущего Феликса до квартиры. Им самим там же найдется где переночевать. Места предостаточно. Трехкомнатная квартира располагалась, действительно, рядом, в почти соседнем доме замкнутого в каре квартала. Но вот только располагалась она на седьмом этаже. Лифт, понятное дело, после одиннадцати не работал, и им с Федором досталось. Оля и Лерка шли впереди и только шипели, чтобы мужики не будили соседей. На пятом или шестом этаже Феликс, расплывшись в темноте выкрученных лампочек, просто уснул и стал выскальзывать. Его тело буквально втащили в дальнюю комнату и нераздето-неразуто закатили на широкую нерасправленную кровать. «Все. Трупчик»… Оставшиеся в живых сгрудились на кухне около банки растворимого кофе. Барышни сидели на двух табуретах, Сергей примостился на подоконнике, а длинного Федю задвинули прямо на пол.