Письмо он сочинял три дня. Сложная это задача - расположить к себе незнакомого человека, заинтересовать, убедить в чистоте и искренности своих намерений. Чтобы подобрать верный тон и избежать банальностей, приходилось обдумывать буквально каждое слово. Изрядная стопка бумаги полетела в корзину, прежде чем Виталия удовлетворил результат. Но игра стоила свеч. Марина ему ответила.
Первое ее письмо было довольно сдержанным. Она вежливо благодарила Виталия за участие, задавала какие-то вопросы о его занятиях, интересовалась литературными пристрастиями. Описала забавный случай из своей студенческой жизни. На проникновенные, полные сочувствия пассажи Виталия, касавшиеся ее семейных обстоятельств, Марина попросту не ответила. Таким же вежливо-безличным оказалось и второе ее послание. И третье. А потом тон писем начал меняться. Сквозь холодноватую любезность начали прорываться отдельные откровенные, полные чувства фразы. Потом - целые абзацы. И наконец условности были отброшены вовсе.
Они писали друг другу так, как могут писать только самые близкие, родные люди. И даже больше. Близким людям нет необходимости выплескивать все свои чувства на бумагу. Они имеют возможность встретиться и выразить себя иначе - жестами, интонацией, прикосновениями. Виталий и Марина, лишенные такой возможности, вкладывали в слова всю душу.
Они обменивались письмами почти каждый день, но и этого казалось мало. Они начали назначать друг другу свидания - не настоящие, разумеется. Просто Марина сообщала, если на завтра планировался ее выход на концерт, в салон красоты или в гости, а Виталий ждал ее где-нибудь поблизости, чтобы пройти мимо случайным прохожим и на секунду встретиться с ней взглядом. Большего они не могли себе позволить. Марину постоянно сопровождали ее "архангелы", а то и мать, и бурили всех вокруг подозрительными взглядами. Заговорщики и так сильно рисковали. Охранникам положено иметь профессиональную память на лица, и, хотя Виталий старался менять внешность, его все равно могли засечь.
Их необычная связь длилась уже полгода, когда Катя, их личный почтальон, предложила Марине (в письменном виде, разумеется) смелый план.
Турусов был не единственным хозяином Старграда. В городе, как водится, имелся свой криминальный авторитет, "курирующий" местные теневые, да и не только теневые структуры. А у авторитета имелся племянник - тупой, агрессивный неандерталец лет двадцати. Как нетрудно догадаться, парень входил в круг молодых людей, которых Альбина Николаевна благосклонно допускала в общество дочери. Криминальный дядюшка, подумывая о выгодах родственного союза с губернатором, всячески подталкивал племянника к ухаживаниям за Мариной. Племяннику же девушка совсем не нравилась, но из почтения к грозному родственнику несчастному неандертальцу приходилось приглашать губернаторскую дочь на свои сейшены. Суть Катиного плана заключалась в том, что на этих вечеринках охрану оставляли за дверью помещения, где происходило главное действо.
"Вообще-то, я страшно не люблю бывать у этого питекантропа, - писала Виталию Марина. - Он сам, его дружки и подружки вызывают у меня нервную дрожь. Наверное, потому-то мать и не возражает против моих визитов к ним, несмотря даже на то, что там моим бодигардам не позволяют ходить за мной по пятам. Что ж, хоть раз ее пакости принесут пользу. Катька, как и вся местная золотая молодежь, знакома с Питекантропом. Ей ничего не стоит получить приглашение на очередную пьянку и привести с собой кавалера, то есть тебя. А меня приглашают всегда".
Это был прорыв. Они увиделись! Они разговаривали! И даже танцевали. Они могли рассчитывать на новую встречу. Правда, злоупотреблять гостеприимством Питекантропа не стоило. Альбина Николаевна, прекрасно знавшая об отвращении дочери к племяннику местного мафиози, безусловно, насторожилась бы, если бы Марина вдруг зачастила к нему в гости. Но время от времени любящая мать под тем предлогом, что неудобно постоянно игнорировать приглашения богатого наследника, сама выпихивала дочку в его вертеп. Эта нежная материнская забота гарантировала заговорщикам по меньшей мере одно свидание в два месяца. После мимолетных встреч на улицах им казалось роскошью часами видеть, слышать, касаться друг друга.
А потом разразилась катастрофа. Виталий так и не узнал, как Альбине удалось пронюхать о его встречах с Мариной. Они вели себя очень, очень осторожно. К Питекантропу Виталий всегда приходил только с Катей, усиленно за ней ухаживал, а если садился рядом с Мариной, то Катя обязательно сидела с другой стороны. Только очень наблюдательный человек мог заметить, что на самом деле Виталий приходит ради Марины. Среди оболтусов, прожигающих жизнь в компании Питекантропа, наблюдательных людей не наблюдалось. И тем не менее губернаторша дозналась до правды. Должно быть, от нее не ускользнули неуловимые перемены в поведении и настроении Марины, и, перебрав в уме все контакты дочери, Альбина Николаевна пришла к закономерному выводу, что вечеринки у Питекантропа - единственная возможная причина этих перемен. Только там она не могла контролировать дочь. Ну а дальнейшее - дело техники. Учинить "архангелам" Марины допрос с пристрастием, выведать, что одновременно с ней на пьянки Питекантропа всегда приходит Катя с кавалером, дознаться, что нигде больше Катя с этим кавалером не появляется, установить личность подозрительного субъекта... Да, должно быть, все было именно так. Иначе дальнейшие события не поддаются объяснению.
Однажды в кабинете Виталия появился личный шофер губернатора и тоном, не допускающим возражений, объявил, что Виктор Палыч немедленно хочет его видеть. По дороге в губернаторский офис сердце Виталия ухало вверх-вниз, как на американских горках. Первой пришла мысль, что Турусову понадобился свежий ум и он вспомнил о толковом юристе, выдвинувшем несколько удачных идей в предвыборную кампанию, - и душа замерла в сладостном предвкушении карьерного взлета. А в следующую минуту тоскливо сжалась от страха: вдруг Турусову доложили, что к его дочери подбивает клинья безродный выскочка, полное ничтожество... Нет, не может быть: о них с Мариной никто, кроме Кати, не знает. Да и не подбивал он клиньев, по большому-то счету... Просто пытался немного скрасить Маришкину жизнь. Турусов должен быть ему благодарен. Ведь он, в отличие от жены, искренне привязан к дочери. И страх снова сменялся радостным ожиданием.
Гадая, что понадобилось от него губернатору, Виталий перебрал в уме самые разные варианты, включая довольно фантастические. И все-таки оказался совершенно не готов к тому, что ждало его на самом деле.
Турусов встретил Виталия, как долгожданного гостя, - широко улыбнулся, встал из-за стола, протянул руку для рукопожатия. Но в глазах губернатора мелькнуло удивление, словно он не знал заранее, кого пригласил, и только теперь понял, что знаком с приглашенным. И еще одна странность поразила Виталия: за радушными манерами Виктора Палыча явно проглядывала нервозность. Это не лезло ни в какие ворота! Чтобы функционер, играющий в карьеристские игры со времен своей комсомольской юности, прожженный политик, прошедший огонь, воду и медные трубы, умеющий "держать лицо" в любых обстоятельствах, нервничал перед разговором с такой мелкой сошкой, как никому неведомый, захудалый, нищий юрист-консультант? Да что, в конце концов, происходит?
Турусов между тем не спешил рассеять недоумение Виталия. Усадил в кресло, велел секретарше принести кофе, вспомнил предвыборную кампанию, расспросил молодого человека о работе, о семье. Словно все не мог решиться на разговор, ради которого пригласил гостя. Но вот кофе был выпит, посторонние темы исчерпаны. Виктор Павлович встал, подошел к окну и, не глядя на Виталия, заговорил о жене. О ее болезни, сложном характере, странных капризах, которым он, Турусов, всегда старается потворствовать из любви и жалости к ней. И наконец перешел к сути.