В исламском Каире путешественников ожидают характерные виды и запахи ближневосточного города: на узких улочках, где витает аромат пряностей, продают все, что угодно, — от ковров до стирального порошка и футболок; сигналят автомобильные клаксоны. Причем машины вынуждены делить дорогу с осликами, влекущими за собой тележки с поклажей; уличные торговцы и зазывалы стараются перекричать друг друга; и над всей этой суматохой вонзаются в небо строгие минареты, увенчанные острыми шпилями или куполами-луковицами. Именно в этом районе родился и вырос Нагиб Махфуз, наиболее значимый египетский писатель XX столетия; извилистые улочки и колоритные местные жители запечатлены во многих его романах. В сердце района находятся две мечети — аль-Азхар и Сайидна Хуссейн. В последней хранится голова самого почитаемого каирского святого, а священнослужители первой мечети суть религиозные лидеры мусульман-суннитов всего мира. На просторной площади между двумя мечетями собирается народ, когда происходят мулиды, праздники в честь городских святых: на эти празднества собирается и каирская молодежь, с утра до вечера болтающая по мобильным телефонам, и бедные крестьяне из окрестностей города. Прогулка по переулкам, расходящимся от площади, позволяет отыскать десяток других мечетей; вдоль наружных стен тянутся прилавки, а внутренние дворы и молельные залы — благословенное укрытие от городского шума и суеты. Некоторые из этих мечетей построены в X веке, другим еще не минуло и столетия; и все они подчеркивают значимость Каира как центра ислама.
Повторюсь: с вершины Каирской башни следы эпохи фараонов, римского владычества и господства ислама едва различимы. Зато колониальное прошлое — завершающий элемент мозаики, которую представляет собой история Каира, — видится вполне отчетливо. В 1870-х годах хедив Исмаил истратил целое состояние, перестраивая центр Каира по образу и подобию османовского Парижа. К несчастью, прокладка широких, усаженных деревьями бульваров и разбивка парков обернулась банкротством, и хедив был вынужден обратиться за финансовой помощью к британскому правительству. Лондон же, мечтавший завладеть Суэцким каналом, который открывал жизненно необходимый свободный доступ в Индию, не замедлил откликнуться на просьбу, и вскоре Каир наводнили гражданские служащие и военные чины империи. Они поселились в новых кварталах, подозрительно напоминающих наиболее фешенебельные районы Лондона, основали на острове Гезира спортивный клуб, «скопированный» с лондонского клуба в Херлингеме. Сегодня Каирская башня возвышается прямо над теннисными кортами и ипподромными дорожками, на которых колониальная элита некогда наслаждалась отдыхом от забот повседневного управления городом.
Рискну предположить, что крах колониального режима произошел в феврале 1942 года, когда британские танки проломили ворота королевского дворца. Сотрудники британского посольства направились прямиком в покои короля Фарука Абдина, намереваясь заставить его назначить премьер-министра пробританской ориентации. За их действиями с тревогой наблюдал молодой офицер египетской армии полковник Насер; через семь лет после окончания войны он возглавил заговор, свергнувший монархию и вынудивший англичан покинуть Египет. Значение Насера для Египта неоспоримо: он не только управлял страной в бурные годы после обретения независимости, но и сделался одним из лидеров арабского мира в целом, а в Каире на память о себе оставил ряд архитектурных памятников — вполне заслуживающих внимания, что бы ни утверждали бывшие колонизаторы. Прежде всего, он построил Каирскую башню, внеся, так сказать, личный вклад в облик города. А с башни Насера отчетливо видны другие постройки периода правления полковника. В центре города снесли старые армейские казармы и возвели жуткого вида правительственное здание (Мугамма), выходящее фасадом на площадь Тахрир. Англиканский собор через реку от острова Гезира также разрушили, а на его месте возникла монструозная автомобильная развязка. Сам же город разросся вдаль и вширь; к моменту смерти Насера протяженность Каира с запада на восток составляла свыше тридцати миль.