Шейх зевнул, да так, что из глаз его потекли слёзы, затем продолжил:
— Молю Аллаха, чтобы Он даровал детям твоим — Ясмину, Хадидже, Фахми, Аише, Камалю, и матери их успех и благочестие. Амин…
Странным показалось господину Ахмаду, что шейх упомянул имена его дочерей, Хадиджи и Аиши, несмотря на то, что он сам давно сообщил ему, как их звать, чтобы тот написал для них амулеты, и шейх не первый и не последний раз произносил их имена, однако повторение имени даже одной из его женщин вне стен дома — пусть даже устами шейха Мутавалли — звучало порой странно и неприятно для него. Он пробормотал:
— Амин, о Господь обоих миров…
Шейх вздохнул и сказал:
— И прошу я Аллаха Всемилостивого вернуть нам эфенди нашего, Аббаса, при поддержке войска халифата, от первого до последнего…
— Мы просим Его, ведь для Него нет ничего сложного.
Шейх заговорил громче, и с раздражением сказал:
— И да потерпят англичане и их пособники отвратительное поражение, после которого не будет у них опоры.
— Пусть Господь наш поразит их всех карой Своей…
Шейх горестно качнул головой и сказал с тоской в голосе:
— Я вчера был в Москве, и два австралийских солдата преградили мне дорогу, требуя отдать всё, что было при мне. Я только вытряхнул свои карманы перед ними и вытащил единственную вещь, что у меня была — початок кукурузы. Один из них взял его и пнул ногой, словно мяч, а другой выхватил у меня чалму, развязал шарф, порвал их и бросил мне в лицо.
Господин Ахмад следил за его рассказом, стараясь справиться с обуревавшей его улыбкой, и тут же замаскировал её преувеличенным сочувствием, воскликнув:
— Да уничтожит Аллах их вместе с их семействами…
Шейх закончил свой рассказ словами:
— Я поднял руки к небу и закричал: «О Могущественный! Уничтожь их народ, как они уничтожили мою чалму…»
— Да не оставит Аллах без ответа эту мольбу…
Шейх откинулся назад и закрыл глаза, чтобы немного отдохнуть. Пока он оставался в таком положении, господин Ахмад с улыбкой всматривался в его лицо. Затем шейх открыл глаза и обратился к своему собеседнику тихим голосом, в котором проскальзывали нотки, предвещавшие какую-то важную тему:
— До чего же ты доблестный и великодушный человек, о Ахмад, сын Абд Аль-Джавада!
Ахмад довольно улыбнулся, и сдержанно произнёс:
— Боже сохрани, о шейх Абдуссамад…
Но шейх опередил его и не дал закончить:
— Не торопись. Такие, как я, высказывают похвалу лишь как подготовку, чтобы потом сказать правду, в виде поощрения, о сын Абд Аль-Джавада…
В глазах господина Ахмада проскользнул интерес вместе с опаской, и он промямлил:
— Господь наш, помилуй нас…
И шейх ткнул в него своим толстым указательным пальцем, и спросил тоном, больше похожим на угрозу:
— Ты же верующий, благочестивый человек. Но что ты скажешь о своём увлечении женщинами?
Господин Ахмад, привыкший уже к откровенности шейха, не встревожился из-за такого наскока, и лаконично засмеялся. Затем сказал:
— И что с того? Разве не рассказывал Посланник Аллаха, мир ему и благословение Аллаха, о своей любви к благовониям и женщинам?
Шейх нахмурился и презрительно скривил рот в знак протеста словам Ахмада, который не был удивлён тому, и сказал:
— Дозволенное не есть запретное, о сын Абд Аль-Джавада, а брак — это не беготня за распутными женщинами…
Господин Ахмад устремил взгляд куда-то в сторону и серьёзным тоном произнёс:
— Я вообще никогда не позволял себе покуситься на честь или достоинство кого-либо, и слава Богу…
Шейх ударил руками себя по коленям, и странным, порицающим тоном сказал:
— Оправдание для слабого это всего лишь его отговорка, а разврат проклинаем, хотя бы даже с распутной женщиной. Твой отец, да упокоит его Аллах, бегал за женщинами и женился раз двадцать, так почему же ты пошёл по его следам и почему пошёл по пути греха?!
Ахмад громко засмеялся и сказал:
— Ты что, один из угодников Божьих, или ответственный за шариатский брак?! Мой отец был почти бесплодным, и потому женился больше одного раза, но несмотря на всё это, у него родился только я, и всё его имущество было распределено между мной и четырьмя его жёнами. А сколько всего было потрачено за всю его жизнь на нужды шариата?! У меня же есть трое сыновей и две дочери, и мне не позволительно жениться ещё раз и растрачивать то состояние, которым наделил меня Аллах. Не забывай, о шейх Мутавалли, что мои красотки сегодня — это те же вчерашние невольницы, которых Аллах дозволил покупать и продавать, а Аллах и был и будет Прощающим и Милосердным…