Всю радость мальчишки от того, что он взял реванш, тут же как рукой сняло, и хотя братья опять продолжали шутить, он отрешился от них, обменявшись с матерью многозначительными взглядами, а затем задумчиво, в тревоге ушёл в себя. Он осознавал всю серьёзность клятвы лжеца, и вызываемый ею гнев Аллаха и Его святых-угодников: ему было очень трудно врать и клясться, в частности, именем Хусейна, которого он так любил. Однако он часто попадал в трудное положение — вот прямо как сегодня — из которого, по его мнению, не было выхода, кроме как нарушить клятву. Он, сам того не осознавая, вовлекался во всякие неловкие ситуации. При том, что спасения от тревоги и беспокойства он не находил, особенно если упоминал о своём проступке, и тогда ему хотелось искоренить дурное прошлое и начать всё с новой, чистой страницы. Он вспоминал Хусейна и то место, где он находился рядом с основным минаретом, верхушка которого соединялась с небом, и умоляюще просил его простить ему допущенную ошибку. Он испытывал стыд, подобно тому, кто осмелился обидеть любимого человека проступком, которому нет прощения. Долгое время он предавался мольбам, а потом очнулся и начал осматриваться, что происходит вокруг него, да прислушиваться к разговору, к тому, что в нём повторялось, и что было новым. Редко когда разговор привлекал его внимание, почти всегда в нём повторялись обрывки воспоминаний о далёком или о недавнем прошлом семейства, новости о радостных или печальных событиях, что произошли у соседей, трудностях в отношениях обоих братьев с их суровым отцом. Хадиджа вновь принималась за свои остроумные или злорадные комментарии. Благодаря всему этому у мальчика зародилось знание, которое выкристаллизовалось в его воображении самым причудливым образом — оно состояло из крайней уязвимости благодаря борьбе противоположностей — агрессивного духа Хадиджи и терпимого, прощающего духа матери. В конце концов, он обратил внимание на Фахми, который обращался к Ясину:
— Последняя атака на Гинденбург[19] была очень опасной, и вполне вероятно, что она будет в этой войне самой решающей.
Ясин разделял надежды брата, но в тишине, когда мало кто обращал на его слова внимание, ему тоже захотелось разбить немцев, а заодно и турков, и вернуть халифат в его прежнем величии, и чтобы Аббас[20] и Мухаммад Фарид[21] вернулись на родину, хотя все эти надежды и желания не отвлекали его от разговора. Кивнув головой, он сказал:
— Вот уже четыре года прошло, а мы только повторяем то же самое…
С надеждой и пылом Фахми ответил ему:
— В любой войне есть конец, и эта тоже обязательно закончится, и я не думаю, что немцы потерпят поражение!..
— Мы как раз об этом и просим Аллаха, ну а что ты думаешь, если для нас немцы окажутся именно такими, какими их описывают англичане?!
Как раз тогда, когда перепалка достигла своего апогея, он повысил голос и сказал:
— Самое главное для нас — избавиться от этого кошмара — от англичан, и чтобы вновь был халифат в его былом величии, тогда путь наш будет лёгким…
Хадиджа вмешалась в их разговор со своим вопросом:
— А почему вы так любите немцев, которые послали дирижабль бросать на нас бомбы?…!
Фахми, как и всегда, заявил, что немцы нацеливали свои бомбы на англичан, а не на египтян. Разговор перешёл на дирижабли, их гигантские размеры, как утверждают, их скорости, и на то, какие они опасные, пока Ясин не встал с места и не направился в свою комнату переодеться, чтобы по привычке пойти в кофейню. Вскоре он вернулся, наряженный и готовый к выходу. Он выглядел элегантным и красивым, но его крупное тело, мужественность и пробивающиеся усики делали его значительно старше своего возраста. Затем он попрощался с домашними и ушёл. Камаль же проводил его взглядом, в котором читалась зависть — мальчику тоже хотелось наслаждаться свободой, и для него не было секретом, что его брат с тех пор, как его назначили инспектором в школе квартала Ан-Нахасин больше не обязан отчитываться о том, когда он уходит и приходит, и о том, что он проводит ночь, как ему вздумается, и возвращается домой тоже когда ему вздумается. До чего же всё это замечательно, и до чего же ему везёт! И как он сам был бы счастлив, если бы уходил и возвращался, когда ему захочется, и проводил вечер там, где нравится, а чтение ограничивал бы только рассказами и стихами — если бы умел читать. Он внезапно спросил у матери:
— А если меня тоже назначат на должность, то можно мне проводить вечер вне дома, как и Ясину?
19
Линия Гинденбурга — протяжённая система оборонительных сооружений на северо-востоке Франции во время Первой мировой войны. Линия была построена немцами зимой 1916–1917 годов. Она протянулась на 160 км от Ланса (около Арраса) до реки Эна около Суассона. Решение о строительстве оборонительной линии было принято Паулем фон Гинденбургом и Эрихом Людендорфом во время битвы на Сомме. Строительство линии позволило, выпрямив линию фронта, сократить его длину на 50 км, в результате освободилось 13 дивизий для решения других задач. На линии Гинденбурга были сооружены бетонные бункеры и пулемётные огневые точки, протянута колючая проволока в несколько рядов, оборудованы тоннели, траншеи и блиндажи для пехоты. Отступление на линию Гинденбурга началось в феврале 1917 года с применением тактики «выжженной земли». Немецкое командование полагало, что новая линия обороны неприступна, однако уже в ходе битвы при Камбре в 1917 году британские войска при поддержке танков прорвали оборону, а во время битвы за линию Гинденбурга (Стодневное наступление) в 1918 году она была пройдена.
20
Аббас II Хильми-паша (14 июля 1874, Александрия — 19 декабря 1944, Женева) — последний (3-й) хедив Египта (8 января 1892 — 19 декабря 1914 года), прапраправнук Мухаммеда Али. Старший сын и преемник египетского хедива Тауфика. Во время его учёбы, 7 января 1892 года, пришло сообщение о смерти его отца — хедива Тауфика, и Аббас принял титул хедива Египта. На посту главы Египта стремился проводить независимую от Англии политику, в 1903 году вместе с Мустафой Камилем ездил в Константинополь с целью добиться автономии Египта. В 1913 году Аббас обнародовал конституцию, предусматривавшую создание парламента Египта. Новый этап египетской истории начался в годы Первой мировой войны. В декабре 1914 года английское министерство иностранных дел объявило о том, что Египет отделяется от Турции и переходит под английский протекторат. Во главе колониальной администрации стал верховный комиссар.19 декабря 1914 года египетский хедив Аббас Хильми (находивший тогда в Стамбуле) был смещён англичанами, и султаном стал его дядя Хусейн Камиль, принявший титул султана.
21
Мухаммед Фарид (1868–1919) — влиятельный египетский политический деятель турецкого происхождения, писатель и адвокат. Он написал историю династии Мухаммеда Али, римской и османской империй, а также многочисленные статьи для местной патриотической газеты. Фарид был сторонником Мустафы Камиля, основателя египетской национальной партии, а после его преждевременной смерти в 1908 году был избран президентом этой партии. Он возглавлял партию в Египте до марта 1912 года и затем был ее главой, находясь в изгнании до самой смерти. Он утверждал, что британские оккупационные войска должны быть выведены из Египта, и что только монарх Египта, может издавать законы для египтян. Фарид призвал к распространению образования и выступал за социальные и экономические реформы.