— Какие хорошие люди… даже в такой час требуют покурить ещё. — Затем из-за этого невольно вспомнила своего отсутствующего мужа и сказала. — Интересно, где сейчас мой господин?… и что делает?… Да сопутствует ему благополучие, где бы он ни был.
Да, один раз ей сказали, что жизнь такого мужчины, как господин Ахмад Абд Аль-Джавад с его достатком, силой и красотой — несмотря на постоянное пребывание в кофейне — просто не может быть лишена женского общества. Однажды её отравила ревность, и охватила сильная печаль. Когда ей не хватило смелости завести с ним разговор о том, что ей сказали, она сообщила о своей печали матери, и та стала успокаивать её самыми нежными словами, которые только могла, а затем сказала:
— Он взял тебя после того, как развёлся со своей первой женой, и если бы он захотел, то мог бы вернуть её обратно, или жениться на второй, третьей и четвёртой. Его отец часто женился и разводился. Поблагодари Господа нашего, что он оставил тебя единственной женой.
И хотя слова матери не развеяли её печали, которая лишь усилилась, однако по прошествии времени она примирилась с истиной и обоснованностью этого факта. Пусть то, что ей сказали — правда, может быть это одно из свойств мужественности, как и проведение досуга в кофейне и самоволие. В любом случае, одно зло лучше множества зол. Не трудно позволить соблазну испортить ей её хорошую жизнь, наполненную довольством и богатством. Да и потом, то, что было сказано после всего этого, наверное, догадка или ложь. Она обнаружила, что относится к ревности как к трудностям, которые встречаются на её жизненном пути: её нельзя не признать, она как непреложный приговор, вступивший в силу, которому ничего нельзя противопоставить. И единственное средство, найденное ею для противостояния ревности — это терпение и призыв на помощь личной выдержки, своего единственного прибежища, чтобы преодолеть то, что было ей ненавистно. Так она стала терпеть ревность и её причины, как и другие черты характера мужа или свою дружбу с духами.
Она посмотрела на дорогу и стала прислушиваться к участникам ночной посиделки, пока до неё не донёсся звук от падения на копыта коня, и она повернула голову в сторону улицы Ан-Нахасин, где увидела медленно приближавшийся экипаж, два фонаря которого ослепительно сияли в темноте, вздохнула с облегчением и пробормотала: