Крастер в это же время занимался запасом провизии впрок, а Драфт нес дежурство в тоннеле, контролируя действия солдат на поверхности. Я отдал ему свой амулет, чтобы он зря не рисковал жизнью и не высовывался в поле действия мерзкой способности Гарли.
На следующий день, артельщики, вооружившись кирками, снова присоединились ко мне. И за ближайшие три дня мы закончили работу. Перед нашими глазами предстал широкий канал, заполненный водой и уходящий куда-то глубоко в недра, в который немедленно устремился Хигир. Я попросил Крастера с Драфтом проконтролировать мое поведение и принял эйголь, так как отчаянно желал узнать, что же там сокрыто внутри.
Вопреки моим ожиданиям, более скучного времяпрепровождение, нельзя было и придумать. Канал переходил в бесконечный подводный тоннель, без каких-либо пещер и ответвлений, по которому мой, теперь уже бывший питомец, плыл целыми сутками, изредка находя места, где можно было пополнить запас кислорода. О том, чтобы нам проследовать его путем и бежать из Ямы таким способом не могло быть и речи. Некоторые участки были полностью отсечены от поверхности, и даже Хигир, со своей скоростью и громадным объемом легких, с трудом их преодолевал и временами задыхался.
По прошествии еще трех суток, я вновь проверил монстра, и мою душу наполнили радость и ликование! Он наконец-то выбрался в открытое море и сейчас продолжал свой путь в одном ему известном направлении.
У тебя получилось, малыш! Мне будет сильно не хватать нашей дружбы, но я счастлив, что ты смог. Я буду тебя иногда ментально навещать, хотя тебе это не очень сильно нравится. Просто мне нужно знать, что с тобой все в порядке.
Шаг второй. Посовещавшись с Драфтом, мы решились на самую рискованную затею, которую только можно представить. Его одолевали огромные сомнения, но тем не менее он согласился, так как привкус близкой свободы, до которой оставалось только протянуть руку, уже охватил каждого артельщика.
Мы проникнем в пещеру к Владыке!
Для начала требовалось определить место, в котором предстоит создавать проход. Делали мы это так: я ходил по различным частям тоннеля, а Драфт сканировал расстояние между мной и загадочным монстром, чтобы при создании прохода в логово случайно не разбудить его. В итоге, мы нашли такую точку, расположившуюся неподалеку от его хвоста. По заверению мастерового, мне предстояло преодолеть толщину скалы в четыре роста, что было смехотворным, на фоне того, какой путь мы преодолели за эти годы.
Привлекать кого-либо еще я отказался, так как в отличии от остальных членов артели, мой метод разрушения скалы был бесшумным и не должен был разбудить огромного зверя. Как только правильное направление было определено, я приступил к делу.
День за днем, песчинка за песчинкой, я работал над разрушением твердой породы. Запас квадритов постепенно иссякал, и я понимал, что последняя ставка сделана и обратного пути не будет. Теперь отступать было поздно, да и некуда. Жизнь быстро теряла свою ценность в заточении, и умирать уже было не так страшно, как раньше.
И вот, это день настал! Последние куски породы превратились в пыль и в узком тоннеле, куда можно было пролезть лишь ползком, появилась пустота, за которой и скрывался ужас этих мест, если верить легендам. Сердце учащенно забилось, и я полез вперед, в сопровождении верного Рики, который, судя по поведению, уже учуял невероятное создание природы и вел себя беспокойно.
Я включил ночное зрение и оказался в невероятных размеров гроте, который мог посоперничать с территорией всей Ямы. Внутри стоял ужасный смрад, но не это было самым страшным, а Оно.
Драфт не ошибся. Колоссальных размеров Хигир мог целиком вместиться в одну лишь лапу этого монстра. Мне даже не удалось рассмотреть его целиком, так как эта невероятная туша заслоняла собой все пространство. Огромное, живое… Оно мерно дышало, и от этого дыхания, казалось, содрогалось всю вокруг, а с потолка постоянно сыпался песок и мелкие камни, скатываясь по округлым бокам высотой с общежитие Длани. Такая мелочь не способна была разбудить этого исполина.
Медленно поднес руку к его коже и прикоснулся, ощущая невероятную мощь, исходившую от этого громадного тела. Оно было почти холодным, что было не удивительно. Сон, растянутый на десятки и сотни лет, без постоянного потребления пищи, подразумевает замедление всех биологических реакций, протекающих в таком невероятном теле.