— Понятно, — я поднялся из-за стола, — Мне хочется прогуляться и подумать,
— Возьми тогда это с собой, — Михаил вновь открыл шкаф и извлек маленький жетончик на шнурке, — Это пропуск в город, означающий, что ты мой гость.
— Спасибо!
Я отправился гулять по городу, а заодно поразмыслить о предстоящем деле. Картина рисовалась совсем не радужная. Мне нужно изменить внешность до хаттайской, причем неизвестно что из этого вообще получится. В отличии от Мэти, я не мог получить в точности то лицо, которое хотел. В моем случае для этого надо быть хотя бы скульптором, одной фантазии недостаточно. Дальше, если мне удастся проникнуть на территорию храма, придется здорово постараться, чтобы остаться один на один со святыней. А Михаил еще и богиней пугал, что она может вмешаться. Конечно, справиться за пять минут со сколитом не проблема, она не сможет применить на меня божественные силы или магию, но ведь никто не отменял обычное физическое вмешательство. Куурум, по слухам, не безобидный ужик, что прячется в траве в момент приближения людей, а весьма и весьма крупная особа. Так что вся затея выглядит шатко, и не факт, что вообще реализуется. Прибавим к этому полгода вынужденного безделья и становится совсем грустно.
Значит, надо во чтобы то не стало, найти способ попасть именно в группу паломников, что отправятся в конце этой недели. Но для этого необходимо, чтобы ведущий колонны подтвердил охранникам священной земли, что я провел три месяца в служении. И еще придется как-то решить вопрос с остальными участниками похода. Они видят друг друга ежедневно и сразу заметят постороннего в своих рядах. Интересно, сколько человек находится в одном монастыре? Может быть их удастся заставить плясать под свою дудку при помощи тенкатов? Вот только у меня их совсем немного в логове. Хотя, для начала хватит и распорядителя монастыря, а там разберемся.
Окрыленный этой идеей я пошагал прочь из города через его центр. Как и говорил Михаил, здесь располагался огромный рынок. Сотни кибиток заняли огромное пространство, предлагая различные товары. Торговцы ругались, уговаривали покупателей, кричали и смеялись. Кто-то неподалеку готовил еду в огромном котле, из которого очень даже приятно пахло мясом и пряностями. Я бы так и прошел мимо, но неожиданно для себя остановился, почувствовав невыносимую тревогу и начал внимательно осматриваться по сторонам, приготовившись действовать. Ощущение близкой смерти, такое я раньше уже испытывал, когда… Взгляд упал на телегу с черными блестящими фигурками, возле которой сидел одинокий торговец и скучал. Я узнал этот материал, единственный, которым легко мне нанести смертельные повреждения — черный обсидиан.
— Приветствую, брат издалека, — торговец, увидев мой интерес, оживился и даже обратился ко мне с сильным акцентом на моем родном языке.
— Добрый день, — ответил я на хаттайском и поднял руку в приветственном жесте, что сразу же нашло одобрение в глазах торговца. — Обсидиан?
— Чистый! Из западных гор. Смотри, какой красивый конь, — он взял в руки фигурку лошади.
Я отрицательно помотал головой и напрямую спросил:
— А можно ли из него сделать что-то типа мечей?
— Сложно, дорого и глупо, — ответил он, — Хрупки и бесполезны в бою. Есть нож…
— Вопрос был: можно ли? — перебил я его.
— Можно, но их цена…
— Мне не важна цена. Нужны два коротких одноручных меча, изогнутые в форме серпов, я нарисую.
— Нет. Изогнутые нельзя. Хрупкий, тяжелая обработка. Прямые можно. Половину денег сейчас. Заберешь через пятнадцать дней.
— Заберу завтра. — Я высыпал на прилавок горсть алмазов.
Глаза торговца загорелись, но затем его лицо скисло, и он грустно выдохнул:
— Завтра никак. Пятнадцать дней.
— Десять. И эта горка камней твоя целиком.
— Идет! — его глаза посветлели.
Так, кажется, я частично решил свои возможные проблемы со змеиной богиней. Теперь остается найти способ пронести мечи в храм и, возможно, я знаю, как это сделать.
— Не подскажешь, где я могу купить подробную карту с указанием хаттайских достопримечательностей? Памятники культуры, монастыри, красивые места…
— У него спроси, — торговец вытянул руку в сторону, показывая на лавку вдалеке, но внезапно изменился в лице и прищурился, — А зачем чужаку монастыри?