Потому шаман приказал отпустить крылатых кормиться. А сейчас отправил в лес дюжину воинов из тех, чьи звери были достаточно послушны, чтобы быстро откликнуться на свист и поохотиться вместе с хозяевами.
Это было хорошее решение и экономило нам баранов. Две-три маральих туши — и вопрос решён. А может, и рыбка будет: река выглядела многообещающе.
Успокоившись, я начал обходить лагерь, проверяя, кто чем занят.
Шасти возилась с дедушками — поила их чаем, кормила разговорами. Айнур, Ичин и Майман разделили обязанности по подготовке вечернего обряда — работа так и кипела. Йорд тоже не подвёл — учил мальчишек летать.
Видя, что все пашут, я решил присоединиться к старшей группе «лётчиков». Мой волк, Мавик, бузил и не подпускал других наездников. Пора и ему заняться делом.
Площадка для полётов была отмечена несколькими большими камнями, которые служили в полёте ориентирами для приземления.
У одного из камней грустно сидел Кима.
— Ты чего? — спросил я.
— Так вот… — он задрал рубаху и показал свежую повязку.
— Шасти поймала и перевязала? — спросил я.
— Ага, — вздохнул он. — Она рану вскрывала, мазью шипучей мазала. Йорду сказала, чтобы сегодня меня не брал. Все летают, а я…
— Ничего! Ещё налетаешься! — я легонько хлопнул его по плечу и побежал к волкам.
У нас их теперь было даже в избытке. Больше десятка осталось лежать на травке.
Мавик тут же вскочил и полез ластиться. Потрепав его по шее, я оглянулся: осенило, что Киму можно отпустить к рыбакам. Хоть вздыхать так тяжко не будет.
Но Кимы уже не было возле камня! А куда он мог деться?
Я забрался Мавику на спину и послал его вверх.
Вон он, Кима! Идёт с Эльдэ, сыном Чиена, в сторону леса. Торопятся, оживлённо болтают. Это куда они, интересно, намылились?
Интерлюдия
Кима сидел на камне и вертел в руках нож.
Хороший нож, перекованный из привезённой из-за перевала стали. Последняя память о старшем брате. И она немножечко помогла сегодня. Хоть и не шаманская вещь, но всё же…
Багай всё-таки разрешил Киме немного поупражняться. Совсем немного — вполовину меньше, чем всем остальным.
Как обидно, что стрела угодила именно в него! Словно он — какой-то особенно невезучий! Лучше бы убила уже, что ли? Хоть не сидел бы вот так, когда всем хорошо, все с волками возятся, а он…
И нечего принести в подарок духам. Совсем нечего! Игель говорит: духам нужен подарок, чтобы вернуть удачу. Кожаный шнурок, украшенный перьями и хвостами белок, тушка глухаря, зимняя шкурка рыси.
Как ему сейчас такое добыть, если боль мешает охотиться? Да и не отпустят из лагеря. Спросят: «Зачем идёшь?» — а сказать нечего. Жертву духам нужно приносить одному, втайне от всех.
Кима вздохнул и замотал головой, прогоняя дурные мысли. Нечего ныть, когда полезных занятий хоть отбавляй.
Парень уселся поудобнее и начал выкидывать руку с ножом в фальшивом ударе. Кай говорил, что такие удары очень полезно отрабатывать даже без противника.
А если представить перед собой ютпу — вот тебе и противник. И хорошо-то как сразу! Бац эту ютпу, бац, бац!
Устав, Кима взялся перехватывать нож то правой рукой, то левой. Так делал Кай, Гэсар, настоящий воин, когда задумывался о чём-нибудь у вечернего костра. Перехватывал и с размаху всаживал в землю!
Конечно, левая рука Кимы была слабее правой, но он усердно тренировался. Ему очень нужно было встать среди лучших учеников, рядом с Багаем и Лойченом, иначе зачем он вообще родился?
Духи не дают два раза таких шансов: из вайгальского пленника превратиться в тайного ученика самого великого воина, способного поражать демонов и отродья Эрлика!
Вот так её, эту ютпу! Так! Так! И все кишки вайгальские он изрубит в такую же кашу, как эта земля!
— О, да ты — крутой воин! — раздалось над ухом.
Кима поднял голову и увидел одного из людей военачальника Айнура. И даже узнал его — это был сын мастера-фехтовальщика, с которым почему-то всё время ссорился Кай.
Мастер нравился Киме, хотя Каю, конечно, виднее, кто лучше умеет обращаться с мечом. А вот Кима вовсе не отказался бы позаниматься и с мастером, и даже с его сыном — тоже, наверное, знатный мечник?
Хвалит даже. Правда, за зря.
— Какой же я — воин? — вздохнул парень и показал перевязанный бок. — Меня не берут, меня стрелой проткнуло почти насквозь.
— А лечат? — заботливо спросил сын фехтовальщика. — Рана чистая?
Он был раза в два старше Кимы, но очень худой и угловатый. И оттого сам казался подростком.
— Чистая, — кивнул Кима. — Меня Шасти совсем недавно перевязала.