Но воины вдруг с криками попадали на колени:
— Пощади!
Я не монстр и успел остановить уже занесённую руку.
Но поведения воинов не понимал. Не приходилось мне ещё видеть такого.
— Пощади хозяина, господин! — взмолился тот воин, что сидел на кошме рядом с Нишаем.
— Какая мне от этого польза? — выдохнул я. — Нишай — мой враг!
— Я не Нишай! — выкрикнул пленник и задёргался.
А держать мне его было не очень ловко — меч, горшок, да ещё и этот татуированный клоун.
— Не дёргайся, а то убью! — предупредил я. И добавил: — Да уж, конечно, ты не Нишай. То ли я не видел Нишая.
— Я не Нишай! — повторил парень. — Мой род суна — волк. Моё имя Акам! Отец мой умер весной, а мой старший брат — Куш, охотник с Низкой горы, что как медведь лежит и пьёт там, где Кадын впадает в Эрлу. Его все знают! Спросите охотников! Я — не Нишай!
Он выкрикивал слова так, словно повторял их уже десятки раз.
— Стоп, — сказал я. — Твоего брата зовут Куш? Ну и где он сейчас?
— Сейчас не знаю, — растерялся парень. — Я два дня не был дома. Шёл в город, шкуры продать. Шкуры отобрали, и меня… — он замялся. — Тоже отобрали. Человек с лицом скорпиона забрал моё тело!
Я посмотрел на воинов.
Понимая, что «Нишая» я зарублю раньше, чем они сумеют мне помешать, все трое покорно ждали.
Спросил пленника:
— Есть ли у охотника по имени Куш родня в городе?
— Ещё один брат и тётка, — с готовностью ответил парень.
— А шрамы у него приметные есть?
— Откуда? — удивился он. — Брат — очень хороший охотник. Он колдунов не боится! И даже демонов!
— Ну, допустим, — выдавил я, понимая, что Куш вполне мог хвалиться победой над демоном. — А где сейчас стоит аил волков, где останавливается твой брат, когда приходит в город?
— В горелом… — парень вдруг осёкся и поднял на меня глаза.
Я выглядел как вайгалец. Он понял, что может выдать своих, и замер, тяжело дыша.
— Господин? — подал голос один из охранников. — Не убивайте его. Иначе наш хозяин никогда не сможет вернуться в своё тело. Его ждёт смерть или изгнание. Ведь никто не знает, что он сменил личину.
— А где он сам?
— Я не знаю. — Воин даже руки прижал к груди, чтобы я поверил ему. — Он взял тело охотника и ушёл. Велел сторожить его тело здесь и ждать возвращения.
— А рассказывать он об этом велел? — нахмурился я. — Чего это ты разболтался?
— Нет, господин, — воин покачал головой. — Рассказывать хозяин ничего не велел. Но опасность гибели его тела — страшнее нарушения приказа. Если вы убьёте тело хозяина — мы погибнем сейчас, как не выполнившие приказ. Если не убьёте — может быть, нас накажет смертью хозяин. Но может быть, нам удастся скупить вину.
— Вы — под печатями? — осенило меня. — Готовы сделать всё, чтобы его спасти?
Я кивнул на «Нишая».
— Да, господин.
— Сколько вас здесь?
— Ещё полдюжины, господин. Смена. Они отдыхают в соседней юрте.
И если я убью «Нишая» — погибнут видимо все? Забавно.
— Хорошо, — кивнул я. — Давайте заключим сделку. Вы расскажете мне, куда направился ваш хозяин…
— Это невозможно господин, — перебил меня воин. — Он никогда не говорит, куда направляется.
— Но с чего-то же он подорвался? Как это произошло?
— Мы уже готовы были внести его в город, господин. Но хозяин увидел охотника. Юношу, чьё тело он взял.
— Сам увидел?
— Да, он велел остановить паланкин и подарить дикарю сапоги. Дикарь был бос.
— Хорошо. А потом?
— Потом он спросил дикаря про приречную долину, далеко ли до неё. Обменялся с дикарём телами, взял с собой четырёх воинов и отправился пешим по караванной тропе.
О-па… Так значит, Нишаю уже доложили, что он «гостит» у нас?
И пока я тут шляюсь, эта зараза разоряет мой пионерский лагерь?
А у меня же там Шасти!
Глава 11
«Красный» меч
Лицо Незура не было приспособлено под выражение тонких эмоций. Я кожей ощущал, что бешено скалюсь. Рычание едва не вырывалось из горла, так я был зол.
Вернее, зол-то я был как обычно, но тело реагировало грубо, по-звериному.
Следовало бы разобраться: влияет чужая шкура на сознание, или такие эмоции — это чисто внешний недостаток?
Зато воины, охранявшие Нишая, поняли меня прекрасно. Они смотрели подавленно. Трудно было не сообразить, что мы с «хозяином» — добрые старые враги.
Пленный охотник (вот же садистский плен — запереть в чужом теле!) замер с моим мечом у горла, не пытаясь даже трепыхаться. Ему нечем было доказать, что он — не Нишай.
Вернее — было чем, но для этого надо было выдать своих. И парень молча ждал смерти. Только прерывистое дыхание подсказывало мне, что ему страшно.