Нишай — тот ещё фантазёр и умелец. Парнишка-волк может впасть в неадекват после перемещения душ или даже сознание потерять. И что тогда? Поверим словам колдуна?
— Давайте позавтракаем сначала? — предложил я. — Мы всю ночь носились как угорелые, а за едой в голове мысли улягутся. Как говорится: война-войной, а обед по расписанию. Ну а потом определим план действий.
— А оружие? — спросил Айнур хмурясь. — Ты говорил с Сакалом? Что он сказал про оружие?
— Будет тебе оружие, — пообещал я. — Оденем и вооружим всех, кто способен встать в строй. Но вывозить подарки придётся частями. Когда стихнет переполох, что мы наделали в городе.
— Ничего у вас не получится, — буркнул Нишай, кривя в усмешке губы охотника. — У терия Вердена — четыре десятка колдунов-огнеметателей, боевые драконы! Да и пешая армия сильная!
— Видел-видел, как ваша тупая армия всю ночь бегала кругами по саха, — усмехнулся я. — Воюют, родной, не армиями, а мозгами. А на месте мозгов у терия Вердена давно уже холодец из спеси и самодурства. Как только задница у вашего военачальника запылает и нагреет мозги — они потекут.
Мальчишки засмеялись — то ли поняли шутку, то ли априори принимали всё, сказанное мной, за некую высшую истину. И праздновали смехом проигрыш колдуна.
Этакое шукшинское «срезал». Спора никто не понял, но наши — всё равно победили.
Однако Нишаю было плевать на насмешки дикарей, и на его лице я прочёл откровенное недоумение.
Пояснил:
— Холодец, родной — это как болотная топь. Выглядит твёрдой, а наступишь — провалишься.
Нишай открыл было рот, чтобы спорить со мной, но Майман лениво повернулся к нему и пообещал:
— Будешь болтать колдуняка — рот зашью. У меня не только мешочек для тебя есть, но и иголочка.
Глава волков вытащил из малого поясного мешка здоровенную кривую иглу. Такой зашивают раны. Но при необходимости можно зашить и какое-нибудь нужное отверстие.
Нишай сразу заткнулся. Умный, зараза.
Майман только выглядел шутником. С одной и той же улыбкой он мог и горло врагу перерезать, и рану зашить, и жизнь за тебя отдать.
Я уже встречал на войне вот таких вот неунывающих здоровяков, что выплёвывали кровь и продолжали весело скалиться.
В жизни они нечасто становятся вождями — не лезут командовать без нужды, предпочитают держать теневое руководство. Но у вольных племён вожаками, похоже, становились отнюдь не выскочки.
Тот же Ичин, задумчивый и потусторонний, вряд ли сумел бы выдвинуться в моём родном мире. Или Майман, прячущий за кровожадными шутками большое доброе сердце.
Оба военных вождя вольных племён — в плане руководства и стратегии — выигрывали у Айнура. Ичин сумел уберечь своих людей, когда сражение вдруг перешло в разгром. Майман организовал местные племена так, что жизнь завоевателей постепенно переставала быть томной.
Впрочем, вайгальцы пока ещё не догадывались, что разрозненные нападения «бандитов» на торговой тропе — не случайность, а выработка тактики и подготовка наших воинов. А вот Нишай, похоже, что-то почуял.
Он не столько испугался, сколько задумался, я видел. Колдун не был трусом, но умел размышлять. И умел вовремя заткнуться, почуяв чужую силу.
Сугубо по этой причине завтракать его посадили в одном круге со всеми.
Никто не хотел терять время и вести колдуна в юрту. Уж больно интересные разговоры пошли. А если враг молчит — терпеть его можно.
Тайны никакой в нашей миссии не было: Нишай скоро сам всё увидит, если не прибьём. Зато было, что порассказать и про ночную вылазку в город, и про Сакала.
Все, кто не стоял сейчас на карауле, очень хотели послушать. И костёр окружили в три ряда. Девушкам пришлось варить кашу ещё раз — какой же воин откажется от халявной добавки, даже если он уже два раза позавтракал?
Еда оказалась выше всяких похвал — каша с маслом была так похожа на настоящую, что я даже забылся.
Показалось на миг, что я дома. Сижу на природе с друзьями-ролевиками, наварили на костре ячки с маслом…
Шасти сидела рядом задумчивая и почти ничего не ела. Я понимал — она просчитывает риски. Нишай «купил» у парнишки-охотника душу за сапоги. Чтобы поменять теперь души местами, эту покупку нужно было сначала как-то расторгнуть.
— Ты ешь! Вкусно! — я приобнял жену.
— Нишай — хозяин обоих тел, — прошептала она невпопад.
Фразу понял только сам Нишай и хмыкнул.
Я притиснул Шасти к себе, её это успокаивало. И тут же с меня слетел весь флёр «домашнего» мира, навеянный кашей.
Раздался переливистый свист из зарослей.
— Дракон летит! — перевёл сигнал часовой. Он сидел на камне и наблюдал за лагерем.