Солнце едва окрасило горизонт, а они уже построились, как сумели.
И прямо «ели» меня глазами. Видать, Истэчи и тут постарался, рассказывая, какой я могучий и грозный воин.
— Это твой отряд, его набирали для тебя, — пояснил Ичин. — Пока ты будешь в городе, им займётся твой старший брат Ойгон. Найдёт для них место и дело. Все они — выросли высоко в горах, могут нести дозор, строить ловушки, рыть ямы, охотиться. Но убивать умеют пока только зверя.
Я кивнул — всё это было видно по лицам и по глазам. Те, кто уже убивал людей, смотрят совсем иначе.
Ичин, как и обещал, набрал под меня дюжину тех, кто уже готов был принять воинскую присягу, оседлать своего первого волка. (К нам юные барсы добирались пешком, и я решил, что крылатых зверей почти ни у кого из них нет.)
Ичин скупо пояснил, что передвигались парни ночью, чтобы не напороться по неопытности на патрули колдунов или найманов. Они переночевали у водопада, а ранним утром прибыли в лагерь.
Я разглядывал смуглые сосредоточенные лица, сияющие глаза. Вот эти барсы очень хотели биться хоть с найманами, хоть с самим Эрликом.
Они не участвовали в битве в долине Эрлу, не знали поражений.
Им казалось, что уж они бы начистили рыло терию Вердену, окажись в тот день на поле у крепости! И каждый вечер видели эту победу в мечтах, просыпались с мыслью о ней, готовы были прямо сейчас напасть на город колдунов!
— Сколько в дюжине тех, кто с волками? — спросил я Ичина
— Все, — ответил он коротко.
— Но… откуда? — удивился я. — Они же не приняли присяги? Не прошли обряд, после которого воин может взять своего первого волчонка?
— Так ведь это ты научил приманивать стариков колбасой из драконьей крови, — улыбнулся Майман. Он только что заявился со стороны реки — бодрый и мокрый. — Крылатые волки и без того очень любят драконью кровь, а от колбасы — просто разум теряют. Стоит один раз дать попробовать, потом не отвяжешься.
Я вспомнил Бурку. Вспомнил, как он глотал кровь, давясь от жадности.
А от драконьей колбасы мой друг вообще потерял всякую осторожность. Забрался в мою котомку и сожрал желанную добычу, словно озверел на время.
Бурка говорил, что кровь дракона помогает диким крылатым волкам вернуть истраченную магическую силу.
Неужели она есть и у волков, отведавших молока Белой горы?
Стоп. Ну, конечно же, есть. Ведь магическую способность летать они не утратили! Волки — не птицы, летают они явно с помощью магии!
— А в колбасе — какие-то травы вместе с кровью? — осенило меня.
— Дикий чеснок, горечавка… — стал перечислять Ичин.
Я покивал. Похоже, кровь и травы создавали какую-то особенно убойную смесь, очень полезную для зверей. Просто до меня никому и в голову не приходило, прикармливать волков колбасой из драконьей крови.
Драконы и без того были редкой добычей. Но сама по себе их кровь такого сильного действия на волков не оказывала. Сырая. И только отведав драконьей крови, сваренной с травами, звери чего-то там себе понимали. Но что именно?
— А не заболеют волки от колбасы? Там всё-таки ещё мука и соль? — спросил я.
— Ну, разве что ушастая морда треснет? — предположил Майман.
Подошёл Чиен и уставился на меня. Видно ждал, что из юрты Шасти я выйду уже похожим на Незура.
Но мне не хотелось так рано будить девушку. Я решил, что успею, если выйду после завтрака. Нагружу горшками с ядом Мавика, и мы с ним в полдня доберёмся до города.
Не отвяжется он от меня, факт. Да и не тащить же всё на себе?
Подошёл Ойгон, Ичин объяснил ему задачу.
— А где Темир? — спросил я, оглядываясь.
— Однако, в дозоре ещё, — сказал Ойгон. — А зачем он тебе? Ты же один в город собрался?
— Я хочу, чтобы он тоже был у меня в отряде.
Лицо Ойгона вытянулось.
— Два брата вместе — плохой отряд, сказал он. — Один брат будет другому поблажки делать, не хорошо это.
— Пусть только попробует, — пообещал я. — И Истэчи надо взять.
— А этого-то зачем? — совсем растерялся Ойгон. — Он меч держать не умеет толком!
— Зато руки у него золотые. И голова!
Словно бы споря со мной, от хозяйственной юрты донеслись душераздирающее блеяние ездовых птиц и крики толстяка Шонка:
— Ой! Ой, моя голова!
— Вон он, твой злоторукий! — фыркнул Ойгон. — Птиц пугает! И башку твоему интенданту разбил!
Я обернулся в сторону юрты, и вовремя. Истэчи как раз проломился через ограду, пытаясь поймать птицу-верблюда.
Одуревшая от ужаса птица тащила за собой громыхающую волокушу, снабжённую колесом на манер тачки.
Выпучив глаза и непрерывно блея, несчастная верблюдь неслась на нас. А сзади бежали с криками Истэчи и толстяк Шонк.