— Дядя Хартел, сколько?
— Два трилита. — Он удивленно вытянул лицо, когда я выудил из мешочка еще пару камней, размером со сливу. — Что-то детки Лиса деньгами сорят. Надо бы проведать старого друга, да посмотреть, что у него и как.
— Спасибо, дядя Хартел! — я убрал нить в карман, задвинул стилет внутрь протеза и бегом помчался в катакомбы.
Теперь у меня все готово! Забежал в детскую, взял свой серый костюм, который еще ни разу не одевал и переобулся в новые бесшумные ботинки. Посмотрел на спящего Крикуна, очень надеясь, что вижу его не в последний раз, и умчался в свое тайное убежище в катакомбах. Скинул протез и натянул новый костюм. Он полностью облегал мое тело и при этом мне было в нем легко и удобно двигаться. Теперь нужно подготовиться.
Я взял немного проволоки, оба пузырька, что дала мне Марта и распихал их по карманам, затем приладил стилет вместе с ножнами на пояс. Сколиты я спрятал вместе с протезом, оставив себе один двулит для фонарика и несколько горошин для восстановления сил. Оставалась еще катушка с нитью араха. Я не совсем был уверен, что сделал правильно, отдав за нее столько денег, но, когда узнал о ней в книге Марты, очень загорелся иметь такую.
Арахи — это разумная раса, населяющая наш мир. Они не такие как мы и происходят от пауков. Верхняя половина тела у них такая же как у людей, а нижняя имеет четыре ноги, которые выглядят, как конечности насекомых. Они не похожи на человеческие. И руки, и ноги арах имеют жесткие волоски, которые помогают им лазить по стенам. Арахи бывают как развитые, так и дикие. Развитые живут в своих городах в Диком лесу и даже торгуют с людьми. А дикие — в горах и изредка в лесах, у них там колонии, похожие на муравьиные. И все они умеют плести паутину, которая очень тонкая, очень прочная и очень дорогая.
Я решил, что эта нить мне может пригодится и убрал катушку во внутренний карман. Осталось поглотить парочку сколитов — мне нужно много энергии. Вытащил переходник из тайника и вспышка, за вспышкой истратил их.
Сила наполнила все мое тело, и я помчался по катакомбам к храму Девяти.
Мне оставалось пробежать совсем немного, чтобы преодолеть последний коридор и выбраться к каналу, когда я увидел впереди зеленоватый свет и услышал голоса. Это плохо, меня не должен никто увидеть! Я запрыгнул на стену и забрался под самый потолок. Держаться за одни лишь камни было очень неудобно, однако энергия била через край, и сил должно было хватить.
Подо мной прошли братья из банды почившего Кривого, а с ними Шкет. Я надеялся, что они пройдут мимо, но они вдруг остановились, и один из двойняшек вытащил уголь и нарисовал метку на стене. Маленький черный крестик.
— Все видно, идем. Священник найдет. Кривой погиб, но мелкий ответит. — Прошептал один из братьев, и компания двинулась дальше по коридору.
Это они обо мне говорили? Плохие дети, про которых сказала Марта? Я вспомнил, что они, в основном, попрошайничали у храма. Но как они прознали, что я нужен епископу?
У меня сильно устали пальцы, я дождался, когда их голоса совсем стихнут, а затем спрыгнул вниз. Руки ужасно затекли, и мне пришлось их разминать. Внезапно из-за угла послышались неторопливые, но тяжелые и уверенные шаги. Я, не обращая внимания на боль, снова заполз по стене в свое убежище под потолком.
В конце коридора появилась фигура в белой рясе. Священник храма Девяти! Я затих и перехватился пальцами за камни поудобнее. Он шел и освещал дорогу сколитным фонарем. Свет был настолько яркий, что я увидел его уродливое квадратное лицо, и у меня перехватило дыхание. Это он!!! Он отрубил голову маме, а потом держал меня за руку над той ямой! Моя рука сама потянулась за ножом…
Священник остановился у развилки, посветил фонарем на стену, и склонился, разглядывая крестик. И в этот момент, мои пальцы стали разжиматься от боли. Я начал падать и в отчаянии направил стилет служителю храма в спину, прямо в то место, куда мне показывал Хартел. Лезвие пробило его ребра и вошло по самую рукоятку, а я грохнулся на него, и отскочил в сторону, перекатившись по земле. Служитель храма упал животом вниз и пытался подняться. Упавший фонарик освещал его лицо, которое было перепачкано пылью и сочившейся изо рта кровью. Священник громко захрипел, а я как завороженный смотрел на то, как покачивается стилет в его спине, отмеряя последние удары умирающего сердца. Мне было его совсем не жалко.
Он поднял свои глаза, и они встретились с моими, потом перевел взгляд на левую руку, и его лицо превратилось в смесь удивления и дикой боли.
— Ты… — Прохрипел он, — Баренс… Тьма тебя… дос… достанет. Тебе… не уйти…