— Когда я вошла, у тебя было такое мечтательное выражение лица… — заявила маман и, взяв бутылку, отставила ее от меня подальше, мол, все, хорош.
— Ну, помимо всего прочего, я, кажется, изобрела доселе неведомый летательный аппарат… — ответил я. — Однако, это еще требует проверки, так что дождусь-ка я, пока папа поправится, чтобы точно не изобрести колесо, а уже там… Кстати говоря, как он себя чувствует? Доктора что-нибудь говорят о том, как скоро папа очнется?
— Еще день-два и его будут выводить из медикаментозного сна. А про неведомый летательный аппарат расскажи, пожалуйста, интересно же… Очень.
Когда маман услышала про мое потенциальное изобретение, лицо ее стало выражать сложную гамму эмоций. С одной стороны, явный скепсис, как и у любого другого родителя, услышавшего про «чудесное изобретение» ребенка, а с другой стороны…она явно вспомнила про мое кибероружие, а затем еще и на бутылку сидра взглянула.
— Что случилось с бабушкой? — перевел я тему беседы. — А то тут какие-то жуткие слухи ходят…
— И кто же эти слухи распускает? — поинтересовалась она.
Я вновь пожал плечами.
— Марья Александровна не сумела пережить свои недавние утраты. — ровным тоном произнесла маман. — Сегодняшним утром ее нашли мертвой. Она оставила записку.
— Не смогла пережить утраты… Бабушка приняла некий яд? — уточнил я.
— Приняла яд, да. — согласилась маман.
— Ясно. — я облизнул в момент пересохшие губы. — А та женщина, которую вчера задержали возле папиной палаты…?
— Твоя карма, видимо, оберегать жизнь своего отца. У той женщины было приготовлено для него особое «лекарство». По заумному оно называется гепатоксином. У Игоря повреждена печень и это «лекарство»…
Меня передернуло от слова «лекарство», после того как матушка объяснила его смысл. То, что убило менятам, тоже называли «лекарством».
— …убило бы его таким образом, что все выглядело бы смертью от естественных причин.
— Какая прелесть… Обожаю наши Семейные интриги… — скривил физиономию я, а затем у меня похолодела спина, ибо своей безумной выходкой бабка вынесла приговор не только себе. — А Олечка и прочие наши родственники? Они…тоже не смогли пережить недавние утраты?
От моего последнего вопроса у маман резко перекосилось лицо, буквально на мгновение-другое, и, кажется, задавать его мне не следовало, но…
— Нет! Разумеется, нет! Жуткие у тебя какие-то фантазии, солнце мое! Большинство изтехродственников более не являются членами главной ветви нашей Семьи. За ними остаются некоторые доходы и имущество, но более ни на что они претендовать уже не смогут. — маман явно поставила точку в обсуждении данного вопроса. — У Олечки твоей все будет хорошо, не волнуйся…если ты о ней переживаешь, конечно.
Она сказала, что большинство, но не все! И кстати говоря, несмотря на то, что Женя и Игорь удочерили Кайю, она все равно биологическая дочь родного сына бабки, Николая, а значит,тародственница… И навсегда таковой останется!
— Наша Семья изменилась… — констатировал факт я.
— Изменилась, да. — согласилась она. — Но тут уж, как говорится, все то, что оперативно не подстраивается под изменившуюся действительность — исчезает.
Меняйся или умри, практически по Дарвину. А ведь она знала! Знала, что этой ночью бабкина «торпеда» совершит покушение на ее мужа! И то, что покушение сорвалось из-за меня — это лишь частность, которая, впрочем, позволила самой матушке остаться в стороне. Как и тогда, с документами биологического отца Кайи и арестом приемного! И что бы ни происходило, матушке все идет на пользу! Сегодняшним утром произошло знаменательное и поворотное событие для Филатовых. Маман, воспользовавшись тем, что «акела промахнулась», устроила Семейную «революцию сверху». Все! Финита ля комедия! А то, что старая мадам этой Семьи самостоятельно и особенно не ерепенясь «не сумела пережить свои недавние утраты» — это та цена, которую она уплатила за то, что ее родные дети, внуки, et cetera будут жить, пускай и не как члены основной ветви Семейства, а не разделят с ней участь…
В схватке бабки и ее пасынка, Игоря, победила приемная матушка.
Некоторые, наверное, были бы очень не прочь угостить «любимую» свекровь ядом, а маман фантазиями не живет и устроила все таким образом, что та угостилась сама…
«У нее есть отдельноеядля каждой из своих «ролей». И что самое забавное, в каждой из них она добивается максимального успеха». — вспомнились мне слова Леры.
А затем мне вспомнились и слова царской любовницы, сказанные ею накануне, а сопоставив все это с ее какой-то необъяснимой расслабленностью (да, конечно, она уже в декрете или как ещездесьэто называется, но все же…), мне сделалось нехорошо почти физически, но…
— Да, мам, мне бы хотелось, чтобы у нее все было хорошо. Хотя она и вредный, но весьма талантливый ребенок. — ответил я, ничуть не изменившись в лице. — Но лучше бы, конечно, подальше от меня…
— Ребенок… Вы одногодки, не забыла? А вообще, в нашей Семье талантливы все дети и подростки, просто каждый по-своему.
Мы вдвоем уставились на очередной дирижабль, и на веранде ненадолго установилась тишина.
— Чем сегодня была занята? — поинтересовалась матушка, когда зрелище огней воздушного судна наскучило ей.
— Да ничем, особенно. Целый день, считай, проспала. Кстати говоря, с чего это вдруг меня ночью притащили в какой-то погреб? — поинтересовался я.
— Понятия не имею. — пожала плечами матушка. — Лера, наверное, так распорядилась.
— Ясно… Можно вопрос, мам?
— Если он о циркулирующих сегодня слухах, то… Я, помнится, уже говорила, что тебя не должно волновать ничто, связанное с политикой. Не забыла?
— Не забыла. — кивнул я. — Но мне хотелось бы понимать, что вообще происходит, дабы не дай бог не ляпнуть или не сделать чего-нибудь не того.
Думал, она не ответит, но…
— Сегодняшним утром произошла страшная трагедия, в результате которой, старший сын Его императорского Величества, великий князь Александр, скончался.
— Какой кошмар. Сегодня и правда черный день… — резюмировал я, но задавать вопрос о том, что же именно произошло, не стал, однако этого и не потребовалось.
— Его убили… — неожиданно продолжила она, отчего я даже вздрогнул. — Его самого и его молодую спутницу, Агнию Дашкову-Корсакову.
— Мам, я, кажется, не просила… — начал было я.
— Ты же сама мне сказала, что хочешь знать! — перебила меня она. — Их обоих убил телохранитель великого князя, который затем застрелился.
— Ты меня так наказываешь, да, сообщая столь жуткие подробности? — у меня испортилось настроение, ибо она это делает явно нарочно.
— Я говорю тебе это только затем, чтобы, как ты сама и сказала, твой язык был надежно спрятан за зубками. Дай мне свое Слово, что не станешь ни перед кем трепаться об услышанном сейчас.
— Слово… — ответил я. — Но если великого князя Александра застрелил его собственный телохранитель, то я не очень понимаю, почему у меня уже давно и с пристрастием не интересуются тем, что же именно вчера со мной обсуждала царская любовница? Исторические параллели прямо-таки очевидные…
— Застрелил? Я не говорила, что его застрелили. Что же до исторических параллелей… — матушка на несколько секунд задумалась, а затем удивленно подняла бровь. — А еще говорят, будто бы молодое поколение у нас безнадежное! Но если ты намекаешь на Агриппу Постума, убитого собственной стражей, то тут ты неправа, Кристина в случившейся драме не выступает в роли Ливии Друзиллы.
А вот лично у меня, в отличие от матушки, совершенно нет уверенности в том, что царская любовница к произошедшему никоим образом непричастна, особенно учитывая сказанное ею вчера. Согласен с тем, что нелогично ей участвовать в чем-либо подобном, учитывая то, что живы другие дети, рожденные Государыней, да и сама Государыня тоже, но кто сказал, что Кристина руководствуется той же логикой, что и я?