— По всему видать, что мне досталась такая кобылка, которую для начала необходимо объездить… — заявил Блумфельтд, подхватив мою еще наполовину оглушенную тушку, и, дотащив до дивана, на котором не так давно обитала моя воображаемая матушка, устроил меня таким образом, что моя нижняя часть оказалась на полу на коленях, а туловище на диване. — Но, это ничего…это ничего, ведь строптивых кобылок я объезжать умею и люблю…
Снимать с меня платье он не стал, а, просто прижав левой рукой мою шею к дивану (голова моя была повернута под таким углом, что мне было хорошо видно все его манипуляции), правой задрал подол юбки моего вечернего платья…
Я дико визжал, брыкался и матерился, но…
Тип этот, судя по всему, весьма опытен в подобных штуках и ничего поделать с насильником у меня не получалось…
Ловко разобравшись с завязками чулок, у моего уже практически не потенциального любовничка, произошла некоторая заминка со снятием с меня труселей. Опьянение все-таки давало о себе знать…
Однако заморачиваться по этому поводу Блумфельтд не счел нужным, а потому одним могучим рывком просто-напросто разорвал трусики, отчего я натурально взвизгнул, когда ткань бесцеремонно и крайне болезненно впилась в нежную девичью плоть.
— Не надо! Прошу вас, не надо…! — продолжая изо всех сил вырываться, я уже не кричал и не матерился…
Я плакал. Плакала и Кайа… Мои слезы, смазав чудесный вечерний макияж, капали на кожу этого шикарного дивана.
Вся эта хрень с любовничеством до сего момента была для меня лишь страшной сказкой. Однако прямо сейчас, эта сказка, как говорится, превращалась в быль. В ужасную быль…
— Дмитрий, помогите мне, пожалуйста… — хлюпая носом, прошептал я, но так, чтобы меня не услышал подонок. — Мне сейчас очень…очень нужна ваша помощь…
А в следующий миг меня натурально выгнуло дугой от чувстватакогоневероятного блаженства, какового до сего момента мне ощущать еще не доводилось ни разу, и я издалтакойзвук, каковой издавать никак не собирался, особенно здесь и сейчас…
— Ну ты и потаскуха… — довольным тоном заявил мне Блумфельтд, массируя своими пальцами мое самое интимное место. — Стоило мне только дотронуться до тебя там, и ты сразу же «кончила»! Лживая малолетняя потаскуха! Лжешь мне о том, что не хочешь этого, а сама уже вся «мокрая»… Или… Погоди! Этому тебя твои родственницы научили, верно?
— Прекрати! — провизжал я. — Прекрати немедленно! Мы еще не оформили наши отношения должным образом! Так нельзя! Я порядочная барышня!
— Экая ты у меня формалистка, оказывается… Мне нравится, как ты вопишь. Продолжай, пожалуйста… — возбужденным голосом заявил мне этот утырок, одной рукой продолжая крепко удерживать меня за шею, а другой, торопливо снимал с себя брюки и расстегивал рубашку.
— И все-таки, как это ни странно, но слухи врали и ты до сих пор девственница, а значит, и наш уговор с твоей Семьей остается в силе… — заявил он, оставшись в носках и в расстегнутой рубашке, после чего смачно шлепнул по моей ягодице. — Тощевата еще, конечно, но…
Сил орать уже не осталось, а потому, когда Блумфельтд, пристроившись сзади, дразнил меня прикосновениями своей хреновины к… Я просто тихонечко скулил…
Однако…
Сначала я отчетливо услышал звук отпираемой двери, а затем…
— Прошу прощения, барин, но госпожа просит вас спуститься к гостям…
Глава 73
— Прошу прощения, барин, но госпожа просит вас спуститься к гостям… — в помещении раздался женский голос, с появлением которого исчезло давление на мою шею, а также на прочие части моего тела. А затем…
Блумфельтд, с силой саданув кулаком по дивану, рядом с моей ягодицей, поднялся на ноги. Он явно намеривался вскочить, но…
Он сейчас убьет эту горничную или кто она там… — подумал я, оставаясь во все том же положении, в котором Кайю расположил Александр, ибо от запредельного стресса ни руки, ни ноги сейчас меня попросту не слушались, глядя на психопата, взбешенного до самой крайней степени из-за того, что ему помешали.
Тем временем Блумфельтд, запутавшись в ногах и едва не рухнув на пол, добрался-таки до бильярдного стола, с бортика которого схватил пустой бокал и со всей своей дури швырнул его в сторону вошедшей женщины.
Попадет ей в голову — убьет.
Однако, к счастью для вошедшей, он-таки промахнулся, хотя и не сказать чтобы сильно.
Бокал, несмотря на мягкий с виду материал звукоизоляции стены, разбился вдребезги.
Женщина с громким визгом выбежала из помещения вон, держась за щеку, которую, вероятно, порезал один из осколков.
— Как?! Как эта сука сумела войти сюда?! — развернувшись в мою сторону, с перекошенной физиономией, от охватившей его какой-то просто нечеловеческой злобы, спросил Блумфильтд, проведя рукой по своим волосам, а затем указав ею в сторону двери.
— Наверное, это ваша жена… Лара ее прислала… — закрыв глаза и сглотнув, ответил я.
На сей раз Консультант спасать меня не явился. А жаль, это было бы очень по-книжному… — расстроился я. — Однако, разве же могла свихнувшаяся на почве любви к этому своему ничтожеству «серая мышка» спокойно сидеть и праздновать Рождество в тот миг, когда ее любимый развлекается с какой-то там Филатовой? Конечно же, нет, не могла…
Другой вопрос, где именно она раздобыла ключ от персонального логова Александра, ибо маленькая горничная…а куда она, собственно говоря, дела ключ-карту? На этот момент я внимания тогда не обратил…
Впрочем, какое мне сейчас до этого дело?
Разумеется, нарочно спасать мою тощую задницу, а возможно, даже и саму мою жизнь, ибо наш «разговор тет-а-тет» еще незнамо чем бы завершился (а он еще и не завершился…), учитывая явно неадекватное состояние и поведение Блумфельтда, не заявись сюда ее горничная, жена психопата совершенно точно не собиралась. Но все-таки спасибо тебе, Лара. Огромное человеческое спасибо…
— Вот! Полюбуйся на то, что натворила эта девка! — плаксивым голосом пожаловался мне Блумфельтд, чье настроение после употребления разнообразных психоактивных веществ начало прыгать из крайности в крайность словно бы воробей по жердочкам, и теперь он был полон жалости к себе любимому, обидевшись, кажется, на весь мир, указывая обеими руками на свои опавшие причиндалы.
Если бы кто-нибудь раньше сказал мне, что вид безвольно висящего, словно дохлый червяк, члена обрадует мой взор так, как мало что другое, я бы, наверное…
Александр, тем временем, надувшись и картинно махнув рукой, прогулялся до кресла и уселся, сложив руки крестом. Он вновь принялся чего-то там бормотать себе под нос, не обращая на меня внимания.
Я же, наконец, сумел сползти с дивана и, облокотившись о него спиной, подтянул к себе колени, обхватив их руками.
Сейчас я не ощущаю ничего. Ни страха, ни ужаса, ни каких-либо иных чувств. Вообще ничего. Наверное, это и называется состоянием эмоционального выгорания.
Вернее, почти ничего…
Ничего, кроме, пожалуй, жуткого отвращения к самому себе.
Жалкий… Какой же ты отвратительно жалкий тип… — ладонью утерев с лица слезы и сопли, сообщил самому себе я. — И из-за вот такого вот ничтожества погибло так много людей?! Это, должно быть, какая-то нелепая шутка…
А чего я должен был, по-твоему, сделать, а?! — едва не прокричал вслух я.
Не визжи…!
Зачем, по-твоему, Генрих Карлович потребовал у Филатовых одну из их барышень на вакантное местечко любовницы для своего долбанутого на всю голову сынули?
Затем, разумеется, чтобы унизить. Показать Филатовым их место.
Верно, затем, чтобы унизить. А раз так, то…
Думал, раз уж папочка с мамочкой сказали тебе про то, что теперь-то, мол, когда Игорь Филатов — Глава Семьи, а Кайа — его дочь, хотя и приемная, то цели у Блумфельтдов каким-то чудесным образом изменились?