Я даже не знал, где она жила - в городе или в одном из пригородов.
В тот вечер я с большой компанией и под присмотром телохранителей отца отправился в «Свитуотер». Джонатан, нажав несколько кнопок в его телефоне, добыл нам заказанный столик, чтобы мы могли посидеть, не дожидаясь своей очереди, и те, кто не поместился за столом, разместились вокруг. Было очень шумно, и людей набилось битком, но все равно это место оставалось хорошим. Правда, ты должен был любить футбол.
— Эй! — какой-то пьяный пацан подошел к нашей компании и низко наклонился к столу с той стороны, где сидел и пил пиво Эван, и это ему явно не понравилось. Паренек направил палец к конусообразной шляпе на своей голове и обратился к Эвану: — Это мой день рождения! Ты должен купить мне выпить!
Эван напрягся и свирепо на него глянул.
— Сколько тебе лет? — спросил громко Джонатан. — Девятнадцать?
Сопляк рассмеялся и отправился терроризировать следующий столик. Наблюдая за парнем, как тот шел, спотыкаясь, возле барной стойки, я увидел, что он врезался в женщину с длинными, мягкими белокурыми волосами.
— Твою же мать, — пробормотал я.
— Что там? — спросил Джонатан.
— Ничего, — ответил я, отодвинул стул, встал и направился в ее сторону.
Милена с хмурым лицом сидела за небольшим круглым столом, держа в руке практически полный бокал с коктейлем. Это было дурное предзнаменование, но когда я увидел ее выражение, то по-настоящему это почувствовал. Очевидно, она была из-за чего-то очень расстроена, и все, о чем я мог думать – это то, что я должен был что-то сделать, чтобы это исправить.
— Привет, Милена, — сказал я тихо, но все же достаточно, чтобы перебить шум в баре. — Что случилось?
Она подняла голову и нахмурила брови.
— Я тебя знаю? — спросила она.
Хорошо, она открыла дверь примерно для ста различных опробованных сценариев, которые я мог бы использовать. Я мог бы соврать самым наглым образом и она, определенно, трахнулась бы со мной из жалости. Дело в том, что я просто не хотел использовать одну из моих дерьмовых историй.
— Я – тот идиот, который не смог связать двух слов, чтобы поговорить с тобой вчера вечером, — признался я. — Ник Вульф.
Я протянул руку, но она не приняла ее.
— Оу, это ты, — она снова уставилась на свой напиток и больше ничего не сказала.
Дерьмо.
— Просто... ты застала меня врасплох, — сказал я. — Обычно у меня не так много проблем с языком.
И снова дерьмо.
Я не хотел, чтобы это звучало так, но ее радужные глаза сузились в ответ на мои намеки.
— Врасплох? — повторила она, теперь ее голос был полон ехидства.
— Просто... когда я увидел тебя, — я попытался объясниться, но все слова, которые приходили мне на ум, были совершенно отстойными и из-за них я, скорее всего, получу пощечину. Я сделал глубокий вдох: — У тебя красивые глаза. Я никогда раньше не видел глаз такого цвета.
Ее лицо застыло. Она перебросила волосы через плечо, прищурилась, глядя на меня, и голос ее изменился.
— Послушай, Ник, — сказала она, — я не знаю, какую игру ты затеял, но у меня есть довольно хорошее представление о том, чего ты хочешь. Не интересно, так что уходи, ладно?
Я должен признать, что был немного озадачен ее тоном. Поначалу я не знал, как ответить. Мне на ум пришли тысяча приемов и хитростей, которые я мог бы применить, чтобы изменить ее отношение. Один из них наверняка бы сработал. Так всегда было раньше.
Но я не хотел их использовать.
Дело в том, что я, как это ни удивительно, просто не хотел, чтобы она выглядела такой грустной. Я все еще мог видеть в ее завораживающих глазах, как она расстроена. Мне было пофиг, трахну я ее или нет.
— Я не играю в игры, — наконец, сказал я четко и ясно. — Ты выглядела печально, и я захотел узнать, что я могу сделать, чтобы тебе помочь.
Она не ответила, поэтому я попробовал еще раз.
— Почему ты здесь одна?
— Это действительно не твое дело, — отрезала она.
Что и говорить, ее тон был резким, но я все еще был сосредоточен на ее глазах. Они сообщали совершенно другое.
— Ты кажешься расстроенной, — стал оправдываться я.
— Какую часть из слов «не твое дело» ты не понял? — зарычала она. — Ты не мог бы просто уйти?
Я бы, наверное, так и поступил, если бы не ее глаза, в которые я не мог перестать смотреть. Девушка выглядела так, будто вот-вот разрыдается, но одна только мысль, что она была так расстроена, что могла заплакать перед посторонним человеком в спорт-баре, и была как раз самой печальной вещью, которую я мог себе представить.