Она проехала по мосту Пюто. Снова зарядил ливень. На въезде в Булонский лес она вздрогнула: показалось, что за ней следят. Наоко подвигала зеркалом заднего вида, но ничего особенного не заметила. В это время дня движение было довольно плотным, и машины проезжали мимо, как обычно.
Она продолжила путь в общем потоке, не имея возможности увеличить или сбросить скорость. Вскоре вид башни отеля «Конкорд Лафайет» внушил ей уверенность. Она бросила взгляд в зеркало заднего вида — все чисто. Отогнав подозрения, снова сосредоточилась на подборе слов для совещания. Как говорят французы, тут необходима деликатность.
Наоко пересекла Порт-Майо и выехала на авеню Гранд-Арме. Завидев Триумфальную арку, почувствовала себя еще увереннее. С годами ей полюбился Париж — его грязь, его красота, серые тона и величие. Здешние нахалы и золотисто-коричневые пивные ресторанчики.
Сегодня Наоко знала наверняка: она принадлежит этому городу.
В горе и в радости.
9
— Не понимаю я вас, майор. Вы с самого начала ополчились на Гийара.
У следственного судьи Иво Кальвини было имя мафиози и лицо инквизитора — длинное, в вертикальных морщинах, с тяжелым взглядом исподлобья, которым он словно испепелял собеседника. Правый уголок плотно сжатого презрительного рта слегка опущен, образуя горькую складку. Из-за этой детали казалось, что с его лица не сходит кривая, будто перевернутая улыбка. Он сидел за столом выпрямившись, выпятив грудь, всем видом выражая непреклонность.
— Гийар звонил двум первым жертвам. — Пассан поерзал на стуле.
— Вы же не будете снова на этом настаивать? — Кальвини полистал папку. — У вас это превратилось в навязчивую идею! Двадцать второго января — звонок Одри Сёра, четвертого марта — Карине Бернар. Вот и все ваши доказательства.
— Только его имя и связывает двух первых жертв.
— Ну а третья?
— Возможно, ее он нашел в другом месте. С сегодняшней жертвой он тоже не связывался, и…
— В любом случае сам Гийар никому из них не звонил. — Судья поднял руку, прерывая его. — Мы это знаем. В первый раз звонили с одной из его автобаз на участке «Альфьери». Во второй — из его автомастерских «Фари». Ваши «доказательства» — всего лишь звонки клиенткам, наверняка сделанные кем-то из служащих.
Ни к чему было напоминать Оливье, насколько шатки его улики. Выводы основывались исключительно на интуиции. Но он знал, что Гийар и есть Акушер, и не усомнился в этом ни разу с тех пор, как владелец автобаз попал в его поле зрения.
— А я и не говорю, будто он звонил жертвам, чтобы предупредить о намерении разделаться с ними. Думаю, он там их и высмотрел, на одной из своих автобаз.
— Там у него нет конторы. — Кальвини перевернул страницу. — Она находится на какой-то третьей автобазе в Обервилье, где…
— Месье, я работаю над этим делом почти четыре месяца. — Пассан подался к столу и повысил голос. — Гийар бывает на всех своих автобазах. Так он и выследил этих беременных женщин. Это не может быть простым совпадением.
— Еще как может, и вам это известно не хуже меня. Автобазы находятся в Кур-Нёв и в Сен-Дени. Все три жертвы жили в тех местах. Убийца охотится в этом районе, этим и ограничиваются совпадения. С тем же успехом вы могли бы подозревать охранника из ближайшего супермаркета или…
Пассан сел поглубже, застегнул пиджак. Его бил озноб. Кабинет Кальвини казался порождением чистого разума: металлическая мебель, панели из ПВХ, выцветшее напольное покрытие.
Судья продолжал излагать имеющиеся факты — а точнее, указывать на их отсутствие. Оливье уже и не пытался в очередной раз объяснять, что для него самого значит «интуитивная убежденность». Иво Кальвини был человеком редкого ума и в свои пятьдесят слыл одним из самых влиятельных судей исправительного суда Сен-Дени. Но он не имел никакого опыта работы «на земле». Это был блестяще образованный холодный разум, рассматривавший уголовные расследования как математические уравнения, без всяких эмоциональных связей с участниками.
Как-то Лефевр, дивизионный комиссар уголовки, спец по афоризмам, сказал: «Кальвини — просто ходячие мозги, но даже я не такой придурок, как он».