Шофер сидел рядом и тоже спал, уткнувшись головой в руки, скрещенные на баранке.
Стараясь не шуметь, Пирогов вышел из кабины, мягко прикрыл дверцу.
За два или три часа, что проспал он, из низких туч, с вечера хороводивших над селом, выпал на землю снег, чистый и рыхлый, как пена парного молока. Не желая верить в случившееся, Корней Павлович бросился к тому месту, где лежала кабарга, и с трудом различил его. Крайние следы, отчетливо проступавшие несколько часов назад, исчезли.
Он вернулся к машине, не таясь, дернул за ручку. Шофер вздрогнул, поднял помятое, багровое со сна лицо.
- Ты, знач?
- Я, - скривился Пирогов, садясь на прежнее место. - Удивляюсь, почему нас с тобой не связали и не ткнули головой в речку.
Шофер, ничего не понимая, глянул через исполосованное инеем лобовое стекло.
- Чего? След есть?
- Ни шиша, никаких следов… Тоже мне, не мог растолкать.
- А как бы я растолкал, если вперед тебя отошел.
- Не ври.
- Как есть - вперед. Ты еще про последние известия говорил, Сталинград, знач, а мне словно кто ваты в уши насовал. Сперва немного, потом больше, потом совсем наглухо.
- Не может быть, - недоверчиво уставился на него Корней Павлович. - Я же потом тебе про орех рассказывал. А ты поддакивал.
- И что из того, что поддакивал… Перед войной затеял я лодку купить. Деньжата скопил. Баба - ни-ни. Дом перекрывать, а мне уж очень - лодку. Ну, с получки возьми и спрячь тридцатку на амбарушке под стропилку. Утром встаю - бог мой! - баба с амбарушки по лестнице крадется, деньги в кулаке. Вижу - моя красненькая. Я к ней, «как узнала?». А ты, говорит, мне всю ночь рассказывал и про деньги, и где ты их взял… А ты, говоришь, поддакивал. Я еще мог вопросы разные задавать…
- Лунатик, что ли?
- Нет, верно… Хоть у бабы спроси - было и не раз… А тут… - Он неопределенно подергал плечами. - Умаялся. Машинешки - больше под ними лежишь, чем едешь. Вот ведь - нету еще…
Высвободив из рукавицы руку, он ткнул большим пальцем за спину.
- Знач, пока мы тут спали, он, Васька, раз пять чинил.
- Пока мы спали, - сказал Пирогов, - выпал снег и закидал все следы. Напрасно старались..
Шофер толкнул дверцу, выглянул наружу, сощурился от белизны, удивился не то обрадованно, не то растерянно:
- Ух ты, и правда! Как же теперь?
- По-старому. Едем назад, если радиатор не заморозил.
Последнее Пирогову пришло неожиданно, и ему стало неловко вдруг за свои упреки…
В двух километрах они встретили второй ЗИС. Он стоял посреди дороги, как рассвирепевший сарлык, готовый драться с первым встречным. Василий, почерневший от бессонницы и холода, копался в моторе.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Собственно, ничего страшного не случилось. Охотник, метивший в кабаргу, не стал преследовать ее, а это значит, либо увидел машины, либо вообще не рискнул приблизиться к дороге, а следовательно, имеет основание держаться подальше от людских глаз. Хотя бы потому, что оружие было нарезным и выбрасывало красные пульки, похожие на «кайнокъ».
Таким образом, третья сторона треугольника начинается где-то близ Храбровки и идет на запад, к Ыло.
Корней Павлович расстелил карту, бросил между предполагаемыми пунктами линейку. Треугольник почти замкнулся. Достаточно было чуть продолжить линию Пуехта - Анкудай. И на это Пирогов имел право без дополнительных уточнений, ибо так или иначе большая сторона треугольника шла четко вдоль Чуйского тракта.
После обеда в отдел зашел Козазаев.
- Звали, Корней Павлович?
- Иди-ка глянь. Вот треугольник. Вспомни хорошенько, тебе не приходилось в нем бывать?
- А как же! Только недалеко. Тут есть тропа, - Козазаев поводил пальцем по карте, отыскивая нужное место. - Она не обозначена, но где-то вот здесь. Тут вот ферма. От нее тоже тропа… До войны мы сюда шишковать с отцом ходили. Но далеко не забирались. Разве что вот так.
- А ниже не спускались?
- Не было нужды особой.
Корней Павлович согласно кивнул.
- Помнится, ты обещал стариков найти.
- Один у меня уже на учете.
- Позови его.
Павел поднялся. Вытянулся по-военному. Только рука, как кукла, поперек груди…
В Пуехте посторонних людей ни его сотрудницами, ни представителями местных властей замечено поблизости не было. Но из Ыло сообщили, что в праздники какой-то эвакуированный предлагал купить старое серебряное колечко, - менял на кусок хлеба или мяса.
Пирогов заинтересовался.
- Что он предлагал еще? - спросил Корней Павлович, перекрикивая расстояние: слышимость была плохая, точно тот сельсовет находился под землей.