— Слушайте радио. Газеты есть.
— Это ты оставь. Радио — хорошо. Живое слово надо… Выйди, скажи: молодицы, гражданочки, ваши мужья благодарны вам, бьют проклятого Гитлера…
— Ну, а дальше? Что дальше-то? Нету у меня прямой связи с Генштабом.
— Зачем тебе Генштаб? Ты своими словами. Убеждения… После сорок первого, когда под Москвой им нащелкали, какие сомнения могут быть… Под Сталинградом будет фашисту большой капут… Но это ты скажи людям. Будто от имени Генштаба или еще кого там, не знаю. Выйди и скажи.
— Ладно. Жди завтра на обратном пути. Собери народ… А к тебе у меня вопрос: кражи замечал последнее время?
Взгляд у Смердина потух, будто ему напомнили старое наскучившее дело. Понурясь, он сел на уголок стола, повертел головой, пряча лицо.
— Когда и что унесли?
— В колхозе — четыре овцы. — Он поднял подбородок, с вызовом посмотрел на Пирогова. — Только наши тут ни при чем. Могу головой поручиться.
— Кто же тогда?
— Не знаю. Но не наши, — повторил упрямо.
— Ладно. Допускаю. Но случай-то скрывать не следует.
Смердин снова потупился, сказал виновато:
— Мы тут судили-рядили. Дашь тебе заявление, ты меры должен принять. Дело-то закрывать надо? Вот и потянешь невинного.
— Хорошего ты обо мне мнения.
— Не о тебе речь. Есть закон, никому нельзя его переходить.
— Кражу умолчал, — Пирогов осуждающе качнул головой, — и о соблюдении закона толкуешь.
Неловко получилось. Понимал Корней Павлович, понимал и желтолицый председатель.
— На обратном пути из Ыло заеду, — сказал Пирогов. — Объяснительную и заявление возьму. Надо! А теперь такое дело: потолкуй со стариками, с допризывниками. Организуй патруль. У всех чужих проверяйте документы. Побежит, хватайте — и в яму, в сарай. Куда хотите. До выяснения личности. Уразумел?
Председатель помедлил, оправляясь от неловкости.
— Дело понятное. Кого-то ищешь?
— Это приказ, можно сказать. Не теряй времени.
Конечно же на обратном пути он выступит перед людьми. Это выступление в равной степени нужно и ему, чтобы сосредоточиться, привести в порядок разрозненные мысли. Из-за сутолоки последних недель в цепи его представлений о положении на фронте нарушилась последовательность звеньев. И только Сталинград, огромный город, как занавес между ним, Пироговым, и остальным театром военных действий…
В Ыло Корней Павлович приехал под вечер. Над деревней висели сизые дымки. В настывшем воздухе пахло горелым. Во многих окнах тускло светились лампы.
Сельсовет оказался запертым. Пирогов потоптался на крыльце, увидел в соседнем дворе старуху. Та сновала туда-сюда: дров собрала вязанку, в стайку сена забросила. На него, на Пирогова, никакого внимания, хоть и стоит он открыто, на фоне снежной горы видно его издалека.
— Эй! — окликнул Корней Павлович, хотел спросить, где председателя искать или хотя бы секретаря. Старуха дернула плечами, остановилась, прислушалась и вдруг, будто вспомнив что-то важное и неотложное, затрусила в дом.
Пирогову сделалось неловко за нее и за себя. Вон как! Люди боятся незнакомого голоса, а он, начальник райотдела, не может снять с них эти неуверенность и страх…
Он перешел улицу, постучал в розовое от печного огня окошко — в избе экономили керосин, довольствовались пока светом из приоткрытой печи.
Никто не метнулся к окну, не приклеился носом к стеклу — взглянуть, кого бог послал в неурочный час.
Корней Павлович снова постучал, чуть длиннее и требовательней, отошел к воротцам, прислушался. В сенях скрипнула, наконец, дверь, женский голос спросил: «Кто?»
— Подскажите, как найти дом председателя сельсовета.
— А это надо улицей вверх. Там будет проулок. Так, в том проулке первый дом. Глиной еще промазанный, — охотно, даже с радостью пояснила женщина. — Иди сейчас прямо вверх, смотри по левую руку проулок. Как будет — так повертай.
— Спасибо.
Он вел коня за узду, прислушиваясь и поражаясь глухой тишине. Точно не деревня в сотню дворов, а мемориальное кладбище с домами-надгробиями… Да сколько же времени теперь? Семь? Восемь?.. Что происходит с людьми? Боязнь темноты?..
Председатель тоже долго выяснял через дверь, кто да зачем, потом осторожно снял запоры.
— Товарищ Пирогов!
— Он самый.
— А я слышу, вроде знакомый голос-то. Мы с вами в райисполкоме встречались. Потом вы доклад про войну делали. Заходите в избу.
Пирогову почудился в его словах справедливый упрек. За полгода Корней Павлович трижды объезжал район, трижды бывал в Ыло, но каждый раз случалось так, что председателя сельсовета не оказывалось на месте. Месяц назад, как помнил Пирогов, председатель ездил за дровами, и теперь, наверное, вон они, пиленные, лежали под стеной сарая высокими штабелями.