Видимость важнее сути.
А какая она, видимость?
Прекрасная, ухоженная, спокойная. И только два предательских красных пятна на щеках выдавали волнение.
– Давай договоримся. Я задаю вопросы, ты отвечаешь на них четко и ясно, без эмоций. Я анализирую ситуацию и только потом принимаю решение: помогать тебе или нет. Договорились?
– Договорились.
– Итак, в чем твоя проблема?
Вадиму хотелось выпить. Сидел в своем кабинете и мечтал о том моменте, когда все встанут и пойдут домой. А он снимет пиджак, ослабит узел галстука, закатает рукава рубашки и достанет виски. Плеснет в толстый бокал маслянистой жидкости и с наслаждением выпьет. А потом еще, пока в душе не потеплеет.
До этого сладостного момента оставалось ровно семь часов. Обычно по понедельникам они приезжали в офис вместе с Кирой. Сотрудники встречали начальство быстрыми понимающими взглядами, но комментировать взаимоотношения генерального директора и заместителя вслух не решались.
Сегодня Кира позвонила за полчаса до начала рабочего дня, сухо проинформировала, что немного опоздает.
Лишенный эмоций голос разозлил Вадима. Бросил трубку. Не любил сухих голосов, черствого хлеба и грязных аквариумов.
Его аквариум всегда был чистым. В прозрачной воде плавали семь золотых рыбок и одна черная. Как того требует фэн-шуй. В жизни все должно быть по фэн-шую. Любимая поговорка Киры.
Кира… Кира…
Вчера они снова поссорились. Невинная шутка переросла в безобразную сцену. А что он такого сказал? Ничего особенного. Просто похвалил ноги своей новой помощницы. Только и всего. Ноги у Мары красивые – щиколотки тонкие, колени аккуратные, и вся эта гладкость, стройность возбуждает. Грудь у Мары тоже хороша – пышная, упругая, соски сквозь ткань торчат. Все, как он любит. И еще рот – красный, влажный. Спрашивается, с чего Кира завелась? Разве преступление – восхищаться красотой другой женщины?
– Она шлюха, Вадим, – спокойно ответила Кира, только пальцы подрагивали. – Месяц как устроилась, и в коллективе – разброд и шатание. Все только и делают, что обсуждают прелести твоей секретарши. Лично я прелестей не вижу – она же страшна, как смертный грех. Неужели ты этого не видишь?
– Ты ревнуешь. Мара – личный помощник.
– Личный? Вадим, я понимаю, что у секретарши должен быть широкий круг обязанностей, так уж сложилось исторически. Но мы скоро поженимся… Ты должен держать себя в руках. Это неприлично. В конце концов, унизительно.
– Я разве сделал тебе предложение?
Кира удивилась. Ей-богу, она действительно удивилась:
– Но мы же встречаемся! Четыре года! Проводим выходные вместе, отпуска, мы спим вместе. Для меня это очень серьезно! Я думала…
– Я не собираюсь жениться, Кира, – мягко и тихо ответил Вадим. – Ни на тебе, ни на ком другом. Я – холостяк, понимаешь?
– Даже если я рожу от тебя ребенка?
– Даже если ты родишь от меня ребенка. Это твой выбор – рожать или не рожать. Если ты помнишь, в самом начале наших отношений я сказал тебе, что не хочу иметь детей. Мне они не нужны.
– А что ты хочешь? – как все женщины, она плакала некрасиво.
– У меня все есть.
– А если у тебя не будет меня?
– Переживу.
Плевать на условности! Деловых встреч на сегодня не предвидится. Это его фирма, и он в ней хозяин. Хочешь выпить, Вадим Александрович, – выпей!
Виски согрел горло. Стало легче.
Он подошел со стаканом к окну и рванул пластиковую ручку. В лицо метнулись белые хлопья. Снег и виски – хорошо! То, что в жизни надо!
Еще один глоток. Дым на языке. Голова приятно кружилась. Вадим снял галстук, расстегнул ворот и закатал рукава рубашки. Телу было холодно, душе – тепло.
Жаль, что получился такой разговор. Честность для женщины хороша в малых дозах. Это как шампанское: от одного бокала розовеют щеки и пробуждается желание, а от бутылки – пучит и болит голова. Может, стоило пожалеть? А потом что? Марш Мендельсона, пеленки-подгузники и секс по расписанию?
Нет, все правильно, все так, как и должно быть. Никаких клятв, никаких признаний и никаких обязательств. Плыви по течению и наслаждайся жизнью.
Он и сам не знал, когда появился иммунитет ко всему, что люди называют любовью. Видимо, для этого тоже нужно иметь способности. Или, на худой конец, желание. Ни тем, ни другим не обладал.
Во многом отношения с Кирой были скучны, но очень удобны. Больше всего нравилось, каким податливо-текучим, каким влажным становилось ее тело в минуты любви. Он скользил языком по напряженной белой шее, обводил бугорок пульсирующей голубой жилки, затем розовые полукружья груди и надолго застывал над трогательным белым животом, нервно подрагивающим от неторопливых прикосновений.