Иша с удивлением рассматривала огромного монстра, сложенного из длинных темно-красных корпусов, который сонно задышал теплым ветерком, как только они свернули налево. Кое-где кирпичная кожа почернела то ли от огня, то ли от времени.
– Здесь сейчас никто не берется навести порядок. Но раньше пробовали и весьма активно, – рассказывал Стас.
– Я узнал, что администрация сгоняла всяких дурачков расчищать завалы, выгребать мусор из корпусов, и радостные волонтеры делали селфи на фоне очищенных помещений – вот такие молодцы, даешь субботник. Как думаешь, что произошло через некоторое время?
Ранее убранные цеха оказались через неделю завалены больше прежнего. В громадном, чисто выметенном цехе на первом этаже сторож обнаружил горы резиновых игрушек. Однокрылые самолетики, медвежата с вдавленными животами, рыбки без плавников – все было покрыто толстым запекшимся слоем пыли. Они высились сюрреалистическими дюнами, примыкая к облупленным стенам и прямоугольным колоннам посреди зала, что были от пола до потолка исписаны черными и красными маркерами.
В другом корпусе обнаружились комнаты, полностью заваленные потрепанными книгами, которые были похожи между собой как близнецы – с однообразными коричневыми, одинаково затертыми обложками и внутренностями, бесконечно воспевающими славу торжествующего марксизма-ленинизма. Но есть и еще кое-что поинтереснее.
Некий странный персонаж мне рассказал, что Макс был здесь год назад и что он нашел золотой лотос. Я так понял незадолго до… Ну ты знаешь. Возможно, это как-то повлияло на него, и я бы хотел попробовать узнать, что именно с ним произошло.
– А сейчас все это так и лежит там? – перебила Иша Стаса так, словно не слышала про Макса и лотос, показывая тонким, изящным пальцем на длинное пятиэтажное здание, у которого окна начинались только со второго этажа.
– Сама сейчас все увидишь. Здесь много корпусов, и сложно понять, где что происходит. И главное, кто что видит, – последнюю фразу Стас произнес, забавно округлив глаза.
Иша ничего не сказала. Она думала о том, что действительно многое видит, порой гораздо больше, чем другие.
Иногда странное чувство внезапно накатывало на нее. Какая-то необъяснимая и неразгаданная тоска, которую было невозможно ни высказать, ни рассеять. Словно она должна была что-то сделать или получить некое необычное знание, но не могла понять, что именно.
Пытаясь понять себя, Иша искала ответы в книгах, которые с юности завораживали, околдовывали и пьянили, творя над ее сердцем особый ритуал: она заходила в книгу одним человеком, а выходила уже иным, словно по-настоящему проживала ту самую жизнь, узнавая себя в разных героях – мудром старце, пылком юноше, разумной чайке или безумной от любви девушке в цвету. Искала она и в картинах великих художников, чьи герои выражали чувства через магию красок столь живо и невероятно, что ей иногда казалось, будто полотна способны навсегда затянуть ее в особенную, хотя и застывшую навечно жизнь.
Уже было сложно вспомнить, когда это началось. Когда она впервые отчетливо ощутила, что вещи хранят вполне осязаемую память. Воздух удерживает в тонких воздушных каналах своеобразную ауру, этакий контейнер, вобравший в себя мысли, чувства, переживания и даже поступки тех, кто был связан с этими вещами или местами. И контейнер этот нужно было просто распаковать, чтобы явственно почувствовать и даже почти по-настоящему увидеть прошлое в настоящем.
Вначале она совсем не могла разобрать поступающие сигналы. Громче всех говорили старые дома, но когда-то это было просто неясное, пограничное томительное чувство, в котором маячили неясные образы, скользящие словно рыбы с острыми плавниками.
Она словно вспоминала, что каким-то образом крепко связана со всем этим. Но вскоре ей стало ясно – это не ее воспоминания из прошлых жизней, как казалось вначале. То, что она чувствовала, выражалось в картинках и образах, а иногда было почти беззвучным разговором, который тихим шепотом забирался внутрь головы. И происходило все это не так давно с другими людьми.
Углубившись во двор, Иша увидела светловолосую девушку в легком платье цвета хаки, которое, казалось, с трудом держалось на двух тонких бретельках, облегая тонкие и острые черты ее тела. Спиной она плотно прижималась к стене, держась за нее ладонями. Ее лицо было обращено в другую сторону. Там в отдалении стоял парень и целился в нее черной дырой объектива. Он медленно поворачивал кольцо диафрагмы, ища нужную глубину резкости.
– О, Ясон с Волчицей уже здесь! Здорово, друзья! – воскликнул Стас в своей привычной громкой манере.