Когда несколькими годами позже генерал Каприви обсуждал вопрос торгового соревнования, он сказал, что растущая нужда в импорте поставила Германию перед выбором между экспортом товаров и экспортом людей. В 1889–1814 годах шесть миллионов человек, больше, чем все население средневековой Германии, покинули страну. Из них 800 000 уехали в первое десятилетие после объединения, в 1871–1881 годах. Большинство уезжало в развитые страны, такие как США и Бразилия, и, значит, оказались навсегда потерянными для отечества. Такая утрата людских ресурсов обеспокоила и патриотов, и генералов. Надо было найти места, куда можно отправить и людей, и товары, основав колонии. Пока Британия брала под контроль разные части Америки, Африки, Азии и Австралии – в припадке безумия, внимание немцев было занято другим, и разные возможности представлялись и были отвергнуты. В 1842 году Мексика предложила продать Калифорнию Фридриху Вильгельму IV, а двумя годами позже немецкая компания отправила отряд из семи тысяч поселенцев в Техас, тогда еще бывший независимым. Но мексиканское предложение было отвергнуто, и в 1845 году Техас был аннексирован Союзом. В 1833–1871 годах разные германские торговцы создавали фактории в Юго-Западной Африке, Занзибаре, Либерии, Габоне, Камеруне, Самоа и Новой Британии, но ни одна из них не получила официальной защиты, и нигде не собралось существенное количество поселенцев. В документе 1841 года сказано, что колонии – лучшее средство для развития производства, импортной и экспортной торговли и уважаемого флота. Но всем амбициям, заключенным в этой фразе, препятствовал тот факт, что поселенцы из Европы предпочитали умеренный климат, а во всех странах с таким климатом уже было законное правительство. «Бесхозными» остались только глухие тропические регионы, требовавшие огромных капвложений. Трейчке писал: «Итогом нашей следующей успешной войны должно стать приобретение колоний». Он, по крайней мере, не отворачивался от фактов.
Большинство немцев, которые обдумывали этот вопрос, считали колонии символом статуса. Поскольку страны, имеющие колонии, богаты, значит, колонии приносят богатство. Бисмарк, бывший не только реалистом, но и не желавший настраивать против себя соседей, не поддерживал идею приобретения заморских территорий, хотя и одобрял попытки немецких купцов там обосноваться. В 1871 году он отверг предложение отдать немцам Кохинхину вместо Лотарингии. В 1876 году он отказался от создания колонии в Южной Африке. В 1880 году он оставил без внимания план колонизации Новой Гвинеи. В 1881 году заявил, что, пока он остается канцлером Германии, его страна не будет заниматься колонизаторской деятельностью. В 1882 году он объявил, что политическая ситуация не позволяет правительству принимать участие в работе колониального общества. А в 1884 году объявил об установлении германского суверенитета над пятью колониальными регионами – подряд.
Предлагалось много причин столь внезапного volte-face (крутого поворота). Доктор Тейлор приписал его желанию сблизиться с французским консервативным кабинетом Ферри. Подобная демонстрация должна была вызвать антагонизм Англии. Возможно, это было средство получения уступок в других местах. (В 1882 году британцы оккупировали Египет, хотя по международным законам их право на это действо представлялось весьма сомнительным.) Герберт Бисмарк впоследствии сказал, что политика была удобно адаптирована к возможности вступить в конфликт с Британией в любой момент, в случае если кронпринц, взойдя на трон, попытается воплотить в жизнь свое намерение работать в тесном контакте с этой страной. Американский историк Германской колониальной империи считает, что она представляла собой использование первой удобной политической возможности провести политику, которой Бисмарк всегда симпатизировал больше, чем говорил, и которую изменение его отношения к тарифам сделало более естественной деятельностью правительства. Она определенно была уступкой правому крылу, которая должна была облегчить сложную задачу обращения с рейхстагом. Даже император был доволен и сказал, что теперь может смело смотреть в лицо статуе Великого Выборщика, переходя длинный мост в Берлине. Но Бисмарк редко делал что-то исключительно по единственной причине, и этот эпизод едва ли явился исключением из правила. Благодаря долгой практике, пожертвовав множеством самых разных соображений, он обрел такую острую способность оценивать ситуации, что мог манипулировать любым событием, чтобы заставить его работать на свои цели, по крайней мере временно. Это и принесло ему историческую известность.