Он был безраздельно предан жене и очень уважал ее таланты, поэтому нередко подчинялся ее более решительному мнению, что многие окружающие, в том числе его собственный сын, презирали. Королева Виктория в 1874 году назвала своего зятя «прямым, честным и добросердечным, но слабым и до определенной степени упрямым, не тщеславным, но до абсурда гордым, как и вся его семья. Он был абсолютно уверен, что нет семьи выше и величественнее, чем Гогенцоллерны. А когда он умер, она написала, что даже собственный сын не мог быть более тяжелой потерей.
«Он был таким хорошим, таким мудрым и так любил меня». Его родственник Эдуард после его смерти написал будущему королю Георгу: «Не забывай дядю Фрица. Он был одним из самых лучших и благородных людей, каких я знал. Разве что он был слишком хорош для этого мира».
Королевская принцесса унаследовала от отца серьезность в достижении цели и добросовестность во всем. Императорский управляющий описывал ее желание «давать образование всем вокруг себя» и называл «по-настоящему трогательной». А ее сын утверждал, что она была окружена «аурой поэзии». От матери она унаследовала эмоциональность и упорство. Однажды, еще ребенком, она застала королеву беседующей с министрами: когда все ее попытки заставить их уйти не дали результата, она топнула ногой и в гневе закричала: «Королева, заставь их подчиняться мне!» Американский посол в Лондоне видел ее в шестнадцатилетнем возрасте и утверждал, что у нее «превосходная голова и сердце большое, как гора». «Пусси» была любимицей отца, как дочь и ученица, и отвечала ему глубокой привязанностью. По его настоянию, будучи еще совсем юной, она написала «Краткий конспект по римской истории» и перевела на английский язык труд Дройзена «Герцог Саксен-Веймарский и германская политика». Учитель, нанятый, чтобы научить ее и принца Уэльского принципам политической экономии, отмечал быструю сообразительность девочки, которой очень нравилась литературная программа. Привычки, привитые в детстве, остались надолго. Она сказала сэру Генри Понсонби, что регулярно читает «Куотерли» и «Фортнайтли ревю», а также журнал по горному делу и металлургии. Большую часть времени, проведенного ею на Парижской выставке, она провела, осматривая хирургические инструменты. Вероятно, она была первой королевской особой, в 1879 году прочитавшей «Капитал». Вскоре после этого она отправила эмиссара, чтобы познакомиться с автором. Вернувшись, эмиссар доложил: «Не он, как бы ему этого ни хотелось, перевернет мир с ног на голову».
Пожалуй, не было ни одной области человеческой деятельности, которой она бы не заинтересовалась: политика, искусство, наука, медицина, музыка, религия, садоводство. Всем этим она активно занималась, и не без успеха. У принцессы были четко выраженные вкусы: она не любила Вагнера, считала «Оду к радости» Шиллера ужасно переоцененной и сожалела, что «ужасная Марсельеза теперь стала французским гимном, ведь она напрямую ассоциируется с кошмарами революции и используется социалистами как символ насилия и всех их безумных лейбористских принципов». Он говорила на трех языках, кроме английского, правда с акцентом. Она однажды выразила досаду, что не может прочитать Марка Аврелия в подлиннике на латыни. А когда ей деликатно намекнули, что философ писал на греческом, ответила, что, разумеется, исходный текст был на греческом, и она даже не надеялась его понять. Однако она могла рассчитывать прочитать современный латинский перевод.
Несмотря на ее многочисленные таланты, у нее имелись существенные недостатки. Ее интеллект зависел от эмоций. Она приходила к заключениям, руководствуясь чувствами, а затем убеждала себя, что действовала исключительно рационально. Она могла с одного взгляда привязаться к человеку или невзлюбить его, что приводило к частым разочарованиям и утрате верных союзников. Она не умела сочувствовать, не понимала, что взгляды у людей могут быть разными, и не затрудняла себя раздумьями о причинах этого. Следовательно, она была плохим судьей характеров, что признавала ее собственная мать, и не отличалась тактом. Один из адъютантов ее супруга утверждал, что она обладает талантами, но у нее отсутствует здравый смысл. А лорд Гранвиль писал, что она «очень умна, но не мудра». В таких обстоятельствах ее неуемная энергия могла быть опасной. Британский посол в Берлине утверждал, что она сама сбрасывает со счетов свою голову.