Но желание быть английским джентльменом все время чередовалось с желанием оставаться прусским принцем, и одно из них пыталось разрушить другое. Напряжение между ними, вкупе с физической немощью Вильгельма и напряжениями, и без того существовавшими в прусском обществе, – ключ к его характеру – постоянно взвинченному, беспокойному, неуверенному в себе, – ведь уверенность приходит только с целостностью – живое воплощение Зимри Драйдена. Чувство долга, выработанное воспитанием и сохранившееся навсегда, было еще одной преградой, не позволявшей Вильгельму расслабиться. Не безмятежность или готовность оставить кого-то в покое, существовавшая в семье – мы замечали обратное в принце-консорте и королеве Августе. А у прадеда, Фридриха Вильгельма, и двух прапрадедов принца, Георга III и царя Павла I, постоянная тревожность завершилась умственным расстройством.
Обычный продукт напряженности – бегство от действительности, и нет никаких сомнений в том, что Вильгельм жил в основном в собственном мире. Только в этом случае имело место бегство не в вымышленный мир мечтаний и грез, а в некую версию реального мира, имевшую только ограниченное отношение к реальности. «Он был такой хороший актер, – говорила княгиня Дейзи фон Плесе, – он мог заставить себя сделать что угодно». Сара Бернар на вопрос, как она общается с принцем, ответила: «Превосходно, ведь мы оба актеры». Он всегда играл какую-то роль. В его обширном репертуаре три роли были самые любимые: Фридриха Великого, английского милорда и Бисмарка. Для обычного человека слабость может быть обворожительной. Для человека, занимающего ключевой пост в ключевом европейском государстве, когда Европа считалась центром мира, это большое неудобство. И конечно, наступали моменты, когда иллюзии грубо утрачивались, когда свет рампы гас, а портальная арка на авансцене, прилежно возводимая услужливыми придворными, рушилась. Тогда имперский позер оказывался при ярком дневном свете, в окружении не рукоплещущих зрителей, а холодных критичных мужчин и женщин, с жизнями которых он играл. Большая часть его жизни (как, впрочем, и у других людей) была иллюзией, своего рода постоянной ловкостью рук, чтобы поддержать его эго (или даже его подсознание) и скрыть истинное положение дел. Вильгельм мог легко заставить себя поверить во что угодно, в то, что он хочет, даже не осознавая всю степень своего лицемерия. Несколько раз он подходил к грани умственного расстройства. К счастью для него, решимость смотреть на мир сквозь сделанные своими руками очки в какой-то момент вновь заявила о себе, и он умер в довольно распространенном убеждении, что его несправедливо оклеветали. Как-то раз, жалуясь на то, что его не понимали окружающие и ему никогда не говорили правду, он позволил слезе упасть на свою сигару. Этот инцидент, смесь искренности и игры, уныния и роскоши, является воплощением его характера. Но хотя над ней легко можно посмеяться, перед историками возникает вопрос: насколько был, учитывая общий фон, ожидаем другой результат. Как однажды сказал эльзасский депутат, кайзер был «продукт своего окружения».
В такой ситуации многое зависит от женщины, на которой такой человек женится. В этом отношении Вильгельм поступил наверняка. В феврале 1880 года он обручился с Августой Викторией Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Авгу-стенбург, которую обычно называли Дона. Ее отец – герцог Августенбург. В 1864–1865 годах Бисмарк перевел его в Шлезвиг-Гольштейн. Кронпринц и кронпринцесса тогда поддерживали герцога. Ее бабушка была сестрой королевы Виктории через первый брак герцогини Кентской, а ее дядя, Кристиан, был женат на дочери королевы Елене и, таким образом, стал дядей Вильгельма. Вильгельм женился молодым, чтобы обрести больше свободы. Дона была старше его. Впоследствии его мать писала, что якобы она устроила этот брак. Вильгельм в мемуарах утверждал, что так и было[4]. Но в то время она желала, чтобы Вильгельм сначала посмотрел мир. Кроме того, выбор невесты вызвал, мягко говоря, удивление. Широко распространилась идея, что она не ровня принцу. Между тем с самого начала молодая пара выказывала нежную привязанность друг к другу. А когда они приехали с первым визитом в Англию навестить общих дядю и тетю в Камберленд-Лодж, Дона понравилась королеве Виктории.
4
Дж. Смит утверждает, что предложение было сделано Вильгельму графиней фон Вальдерзее в 1880 году или около того, после визита Вильгельма к ним в Ганновер, когда принцу только что исполнилось двадцать один год. Только здесь не все ясно. Во-первых, об этом больше нигде не упоминается. Во-вторых, супруги Вальдерзее были склонны к преувеличениям, поэтому к их свидетельству следует относиться с осторожностью. Кроме того, такое утверждение противоречит Понсонби. И наконец, генерал Вальдерзее в своих дневниках не упоминает о визите принца в Ганновер, а, наоборот, 6.12.1882 пишет так, словно только что познакомился с принцем.