В качестве шага к этой цели в годы, последовавшие за поражением при Йене в 1806 году, имела место масштабная перестройка прусской системы – в основном непруссаками на службе у короля. Были ликвидированы устаревшие экономические нарушения, города получили некоторую долю самоуправления, а рабы – свободу. Профессиональная регулярная армия, на размер которой Наполеон установил ограничение, была реорганизована и дополнена ландвером – народным ополчением. Были созданы начала Генерального штаба. Реформаторы были готовы пожертвовать другими ценностями ради восстановления Пруссии, как независимой европейской державы.
Та же атмосфера благоприятствовала развитию акцента на индивидуальность народов, который отличал германскую политическую мысль в течение следующего столетия. Академический интерес к национальным характеристикам получил политическое применение. Это имело место, как реакция против универсализма просвещения, против доминирования Франции в делах немцев и против наполеоновской попытки объединить Европу. Такой взгляд был близок немцам, поскольку доктрины естественного закона с их упором на универсализм, никогда не получали такого развития в Центральной Европе, как в Западной Европе. Каждый народ считался отдельной сущностью с четко выраженными характеристиками и возможностями. Различия были важнее, чем сходства. Более того, скорее государство, чем индивид, считалось воплощением национальной идентичности и, в качестве такового, хранилищем всеобщих ценностей. Не могло быть более высокой и всеобщей власти, и потому финальным арбитром между государствами должна была стать сила (хотя путь к этому выводу был зачастую сглажен поверхностным оптимизмом, предполагавшим, что государства, в которых национальная воля, а не прихоть правителя является главенствующей, будут иметь аналогичные взгляды на мировую политику, а значит, жить в мире друг с другом). И здесь снова ключевой фигурой стал Гегель. Его политическая философия – наиболее убедительное выражение интеллектуального движения, которое заменило старые связи и идеалы европейского универсализма жесткой индивидуализацией международной сцены.
Гегель, по рождению шваб, был профессором в Берлинском университете, основанном в 1912 году Вильгельмом фон Гумбольдтом в рамках прусского возрождения. В стране, где национализм стал интеллектуальным упражнением, университеты играли очевидную политическую роль. Но Берлин, безусловно, по праву заслужил название «Первого гвардейского полка учености». Он стал интеллектуальной оранжереей, в которой выросли такие мыслители, как Гегель, Ранке, Дройзен и Трейчке. Эти люди создали отдельный характерный взгляд на мир, который Германия в будущем сделала своим евангелием, сложную и гармоничную альтернативу рациональному индивидуализму, берущему начало в грекоримских традициях. Возрождение германской нации началось не у алтаря, а в университетских аудиториях.
Собрать разбитую вдребезги Германию оказалось не по силам Венскому конгрессу. Количество отдельных политических единиц сократилось примерно до тридцати, а правителям Баварии, Саксонии и Вюртемберга было позволено сохранить королевский титул (Ганновер тоже возвысился до ранга королевства). В последний момент Пруссия, в качестве компенсации за уступку ряда своих польских завоеваний России, получила значительные рейнские территории, в которых была не слишком заинтересована и для которых ее ограничительные методы оказались совершенно нежеланным контрастом в сравнении с двадцатью предыдущими годами французского правления. (Один результат – ввести в пределы ее границ шесть миллионов римских католиков, одни из которых – поляки.) Но народные движения, внесшие большой вклад в победу, получили лишь малую толику ее плодов. В Пруссии работа патриотов осталась наполовину недоделанной. Беднейшие крестьяне остались экономически зависимыми от землевладельцев-юнкеров, землей все так же владели юнкеры, а муниципальные реформы только расширили брешь между городом и деревней. Ландвер сохранился, но на него косо смотрели профессиональные солдаты, которые вошли в закрытую офицерскую касту со специальными привилегиями и судами чести. Никто не мог получить офицерское звание, даже от короля, если не прошел обучение в кадетской школе или, вступив в армию волонтером, не был выдвинут своим командиром. Энтузиазм не подпитывался удовлетворением, и естественным результатом стало чувство неудовлетворенности.