В своей типологии религиозной полемики бразильско-израильский философ и лингвист Марсело Даскал выделяет три основных типа: дискуссия, спор и полемика. 7. Как объясняет Даскал, "дискуссии в основном направлены на установление истины, споры - на победу, а разногласия - на убеждение противника и/или компетентной аудитории принять свою позицию". Эти подкатегории полемики - особенно спор и разногласие - быстро стали заметными элементами морской публичной сферы в районе Бенгальского залива. Указывая на коммуникативный характер "полемических обменов", Даскал помогает нам с самого начала понять, что споры и полемика по определению являются "диалогическими событиями, в которых участвуют по меньшей мере два противника, отстаивающие противоположные взгляды и спорящие друг с другом". 9 Несмотря на свое критическое содержание, религиозная полемика представляет собой взаимодействие с различиями. По мере того как различные общины вступали в более тесный контакт в районе Бенгальского залива, такие спорные диалоги становились важными средствами взаимодействия, с помощью которых межкультурные знания одновременно передавались и оспаривались.
Поэтому полемические беседы, которые велись в печати, нельзя с легкостью отбрасывать как результат простого невежества или узких предрассудков. Напротив, независимо от того, писали ли христиане или мусульмане, бахаисты или буддисты, многие подобные работы появлялись в результате тщательного изучения и этической оценки конкурирующих религиозных доктрин. И вот так, по мере того как колесо познания постепенно поворачивалось, разногласия могли порождать не только раздоры, но и более глубокое понимание.
Расширяющиеся волны спорного диалога
С начала XIX века доктрина искреннего обращения, которой придерживались протестантские миссионеры Калькутты, способствовала политике прозелитизма, основанной на идеале рационального убеждения личности. Согласно этой доктрине, все люди наделены Богом разумом, как бы ни были они введены в заблуждение ложными убеждениями. Это, в свою очередь, требовало от миссионеров рационального подхода к тем самым системам верований, которые они стремились подорвать, что, в свою очередь, обусловливало необходимость исследования таких доктрин, будь то индуистские, мусульманские или буддийские. Таким образом, евангельское продвижение в Азию включало в себя серьезную интеллектуальную встречу с нехристианскими религиями.
Такой подход к аргументированному, аргументированному и основанному на знаниях обращению не был уникальным для христианства. Мусульмане, индуисты и буддисты имели свои собственные традиции убедительных дебатов. Но именно христианская версия впервые нашла печатное выражение в формате текстовых диспутов в форме диалога, которые калькуттские миссионеры издавали тысячами. Одной из самых ранних таких полемик была "Дхарма Пустакера Дута" ("Посланник Книги Религии"), короткий стихотворный сборник, составленный помощником миссионеров Рамом Рам Басу (1757-1813), в котором индуистские верования противопоставлялись посланию Библии. Библия была настолько непривычна, что ее приходилось называть "Книгой Дхармы" в терминах Индика. За ней последовал ряд других бенгальских трактатов, таких как "Бхедабхеда" ("Разница"), в котором Кришна критически сравнивался с Христом. Написанный с помощью местных жителей Джошуа Маршманом (1768-1837), сыном бедного ткача, ставшим видным баптистским миссионером, он использовал сложную терминологию философии веданты, чтобы сделать свои сравнения более убедительными. Такая критика побудила индусов защищать, а затем реформировать свою религию от обвинений в идолопоклонстве.
Поскольку миссионеры критиковали ислам не меньше, чем индуизм, некоторые подобные работы появились в изданиях на урду и бенгали, например "Sacha 'Isa'i: Ramhari aur ek Shakhs Sadhu Apas mein in Baton ki Guftagu Karti Hain (The Christian Indeed: A Dialogue between Ramhurree and a Sadhu), выпущенный в 1829 г. Чтобы лучше распространять его среди проповедников в деревнях и портах, Христианское общество трактатов и книг продавало его в пачках по сто экземпляров по цене всего в три рупии. Среди других текстов, опубликованных в 1830-х годах Христианским книжным обществом, были брошюры, адресованные мусульманам, такие как "Мухаммади у 'Исави Дин ка Мукабала" ("Сравнение христианства и ислама"), в которой была разработана модель критического сравнения, на основе которой были написаны многие более поздние работы, и "Тахкик аль-Иман" ("Проверка веры"), которая выходила за рамки абстрактных догм и критиковала различные виды мусульманских ритуалов. Напечатанная тиражом в две тысячи экземпляров и продававшаяся в трехрупиевых пачках по сто копий, "Тахкик аль-Иман" представляла собой скрупулезно критическое прочтение Корана, опиравшееся на филологические знания евангельских востоковедов. Например, чтобы продемонстрировать непоследовательность послания Мухаммада, она цитировала 142-й стих суры аль-Бакара ("Глава о корове"), в котором говорится о смене направления поклонения мусульман с Иерусалима на Мекку. Снова и снова приводились слова самого Корана в качестве "доказательства" (сабит) против учения ислама. Критика, таким образом, требовала более глубокого знания мусульманского писания.
В других работах, выпущенных Христианским обществом трактатов и книг, использовались те же методы подробного сравнения Писания. Например, в книге Is Mursala mein Nabi Allah Hone ki Dalilen Hain (Distinguishing Marks Whereby a True Prophet May Be Know) опровергается пророческий статус Мухаммада путем цитирования конкретных стихов Корана в оригинале на арабском языке. Затем они систематически опровергаются, чтобы доказать статус Иисуса как единственного спасителя человечества. В сорокачетырехстраничном памфлете "Мусалмани Мазхаб ко Чор Дене ка Сабаб" ("Причины не быть мусульманином"), выпущенном первым тиражом в две тысячи экземпляров, также приводились отдельные стихи Корана, а затем проводилось их тщательное "опровержение" (radd). Как работа по сравнению Писания, "Мусалмани Мазхаб" неоднократно цитировал Коран, а затем опровергал его учения стихами из Ветхого и Нового Заветов. Особое внимание в брошюре уделялось кораническим ссылкам на Библию, таким как стих 37 суры Юнус (глава Ионы), который, подтверждая, что Коран сам по себе является продолжением откровений, ранее ниспосланных иудеям и христианам, открывал возможность того, что Библия, а не Коран содержит истинное откровение.
Благодаря таким текстам в 1830-х годах Христианское общество трактатов и книг выпустило одни из самых ранних работ, когда-либо напечатанных на урду. То же самое можно сказать и о бенгальском языке. К 1834 году баптистская типография в Серампоре выпустила переводы Библии почти на пятьдесят языков, подавляющее большинство из которых никогда ранее не печатались. В отличие от дорогих изданий Ост-Индской компании, эти тексты предназначались не для узкого круга британских чиновников и востоковедов, а для широкой индийской публики, которой они распространялись либо по номинальной стоимости, либо, чаще всего, бесплатно. Более того, благочестивые устремления миссионеров и близость Серампора к Калькутте привели к тому, что их переводы отправлялись не только вверх по реке через всю Индию, но и за границу, через всю Азию.
Однако со временем эти евангелические печатные начинания привели к непредвиденным последствиям, побудив членов мусульманских, индуистских, зороастрийских и буддийских общин, ставших объектом этих текстовых нападок, заняться печатанием в своих собственных параллельных целях. Миссионерская полемика, развернувшаяся сначала в Калькутте, а затем в Бомбее, Бирме, Цейлоне, Сингапуре и Иране, спровоцировала представителей других конфессиональных сообществ на публикацию работ, защищающих их собственные религии, отстаивающих их собственные догматы и выступающих с контркритикой в свою очередь. Со временем эта ответная полемика распространилась от первоначального обмена мнениями с христианами до спорных столкновений с другими религиозными группами.
Калькутта обычно ассоциируется с бенгальским языком, но урду также был одним из основных языков города, поскольку миграция XIX века из других регионов Северной Индии сделала носителей урду большинством мусульман Калькутты.Поэтому вполне естественно, что урду стал языком выбора для первых мусульманских печатников, прозелитов и полемистов Калькутты. Первые индийские типографии в Калькутте начали выпускать памфлеты, созданные по образцу вернакулярных трактатов миссионеров, не только на бенгали, но и на урду, а также на традиционных научных языках - арабском и персидском. Такие религиозные сочинения стали одними из самых ранних текстов, напечатанных неевропейцами на Ближнем Востоке и в Индии, и заложили полемический фундамент новой общественной сферы. Уже в 1814 году иракский эмигрант Джавад ибн Сабат напечатал в Калькутте свой труд "Аль-Барахин ас-Сабатийя фи ма Тастакиму бихи ду'а'м аль-Миллат аль-Мухаммадийя ва Татахаддаму бихи Асатин аш-Шари'ат аль-Мансухат аль-'Исавийя" ("Сабатейские доказательства, поддерживающие столпы общины Мухаммада и низвергающие колонны отмененной христианской веры"). После кратковременного обращения в христианство Сабат сначала работал помощником по языкам у миссионеров из Серампора, а затем вернулся в лоно ислама и, используя навыки печати, которым он научился у христиан, выпустил чрезвычайно подробное опровержение их доктрин объемом почти 250 страниц.