Год за годом клубочек разматывался, и нить его казалась длиннее человеческой жизни. Начались проблемы с жильём, психикой, алкоголем. Однако сила духа, претерпевшего афганской закалки, помогла справиться с каждой из них поочерёдно. Как засадная обманка на пару-тройку лет установилось некое затишье, но потом клубочек снова пустился под гору: на кочке подлетел – родился сын, Женька, и опустился – не выдержав родов, скончалась жена.
Теперь вот не стало и сына.
Игорь Валерьевич переносил потерю, мне казалось, стойко. Ни когда нёс цветы за гробом с телом собственного сына, ни когда, одиноко сторонясь, слушал панихидные речи, ни даже когда бросал в могилу первую горсть сырой и холодной земли – ни мускул не дрогнул на его бледном лице. Среди размякших и залитых слезами оно казалось вылитым из металла. Возникло ощущение, что человек свыкся с трагической судьбой и уже не реагирует болью на её удары. Но, когда все разошлись, а я на правах близкого друга семьи задержался и заглянул к Игорю Валерьевичу в кухню с предложением помочь, то вдруг увидел, как застигнутый врасплох он конфузливо прятал в карман брюк скомканный носовой платок. Красные, воспалившиеся глаза его наконец-то сказали всю правду.
— Спасибо, Саша, не надо. Ступай домой. Я сам тут, — выговорил один на всём белом свете мужчина...
2003, Февраль (2)
19 февраля
Записки начались не так, как я хотел – тяжеловато. Между тем я человек, как ни удивительно, весёлый, люблю посмеяться и стараюсь это делать регулярно раз в неделю. Но стои́т настроение в горле, как засор в сливной трубе, и собственные шуточки в рот не пропускает – приходится довольствоваться шутками других.
Вчера в «Ведомостях»:
«Государственная медицина должна стать лучше и дешевле. Подтолкнёт её к этому смена принципа финансирования и суровый контролёр – Пенсионный фонд России».
По статистике, у меня есть ещё шесть дней, чтобы расхохотаться. Жду...
26 февраля
Статистика не подтвердилась. Вынужден пробивать засор анекдотом:
«Поручик Ржевский рассказывает офицерам:
— Вчера был на похоронах в знатной семье. Выносят покойника. Заиграла музыка. Все в оцепенении, а я ничего – даму пригласил!..»
Перечитал его дважды.
Трижды.
Норму шуток придётся менять на «раз в месяц»...
27 февраля
Дабы немного облегчить тяготы работы над собой, одолжил у Иры книгу. Зарисовки Фаины Раневской о собственной жизни. После Женьки и вышеупомянутой Иры она единственная, с кем мне так вселенски хорошо. Когда сквозь бетонные стены времён ты ощущаешь с человеком единство переживаний и чувствуешь с ним прочную соединённость мысли, тогда «хорошо» становится вашим общим достоянием – неопределённым, как воздух.
Тётя Фая – дама уникальная. Она умеет такое, из-за чего тебе становится мучительно стыдно. Стыдно быть бескультурным, ограниченным, угрюмым; стыдно гордиться тем, что ты самодостаточен и ни в ком не нуждаешься, потому что на самом деле просто одинок. Она дразнит, тревожит, радует, наставляет, ужасно смешит, знакомит с актёрами старинных подмостков. В общем, отвлекает и от Ржевского, и от его танцев, и от похорон. Я окунаюсь в её строки, погружаюсь в её мир и встречаю там людей эпохи Красоты, Ума, Просвещённости, Отзывчивости, Честности, Любви.
Похоже, люди в ту эпоху были, что дети. Они жили так, словно эти ценности – вечны. Но, постойте, ведь и я жил точно так же когда-то! Лет до двенадцати, когда впервые узнал о правилах дворовой войны. С тех пор я всё больше убеждаюсь, что «вечные ценности» никому не нужны. Они потому и вечны, что никто и никогда по ним не сверялся, никто себя по ним не равнял, иначе их давно поменяли б на естественную тягу человека к моральному уродству. Их всегда держали только для гимнов, лозунгов и романтических вздохов. Что сказать... Жаль, чёрт побери, что эпоха взрослых детей осталась только на страницах воспоминаний...
2003, Март (1)
1 марта
В творчестве только гармония есть. Почти цитата. Из песни. В ней тихим, ослабленным авитаминозом голосом Людмилы Сенчиной поётся про музыку, про День рожденья, проходящий без гостей, про дождь, про уныние и душевный холод – про всё вокруг какое-то не такое, какое-то кривое и ложное. В общем, обо мне песня. С той лишь разницей, что из своего любимого рабочего кабинета, где так уютно журчит вода по сантехническим трубам, я позволяю себе смотреть на ситуацию чуточку шире. Гармонию я нахожу не в одной только музыке, а в любом занятии, хотя бы малость более продуктивном, чем проливание слёз, и более питательном, нежели воздух, спёртый стонами о тлене бытия. Главное – найти такое занятие. И тогда оно подействует на тебя непременно; приведёт к согласию твой внутренний разлад и заполнит тебя не как избирательную урну, а как дар Вселенной, который неповторим.