Через десять минут Эли, сидя за столом и разрезая бифштекс, весело рассказывала Сесили и Розе все школьные новости: она решила задачу, учительница ее вызвала, она получила две 10.
Эли уже позабыла и свою дерзость, и наказание. Сесиль и Роза старательно ее угощали и говорили с ней о школьных делах, с любопытством наблюдая за этим чуждым для них ребенком, которого они воспитывали и которого не знали.
- Вот видишь, - сказала Сесиль, когда девочка снова отправилась в школу. - И это сразу после нашего вчераш-него разговора с учительницей. Элизабетта Монзак! Вот и получилось. Она стала уверенней в себе. Какая наглость для девятилетней девчонки! Я ее ударила, бранила при Марии, но, кажется, ничто ее не оскорбляет. Никакого самолюбия!
- Ничто не оскорбляет, - повторила Роза, - потому что бедняжка с первых дней жизни претерпела сильнейшее унижение, став питомицей Попечительства о сиротах. Это унижение всегда тяготеет над ней. Она причиняет боль другому, - как бы в отместку за то, что ей самой пришлось выстрадать. Мадам Бержэ рассказывала, что среди их сирот нередко встречаются воришки, но это происходит оттого, что эти дети хотя и не терпят нужды, лишены главного, лишены тех, кого должно почитать. Поэтому они и лгут, стараясь только себя выгородить и избавить от заслуженного наказания. Они всегда считают себя обиженными. Помнишь, в первое время, когда ты взяла к себе Эли, как она внимательно смотрела на наши тарелки и на свою, боясь, что ей дают худший и меньший кусок? Потребовалось больше года, чтобы она поняла, что всегда получает лучшее, что есть в доме, и, когда имеется одна порция десерта или одно пирожное, это оставляют ей. И даже теперь, после двух лет, она при каждом удобном случае напоминает: «А я!» Умение отстаивать свои интересы ей очень поможет в жизни.
- О да, она сумеет защищаться и зубами и ногтями. Что касается меня, - призналась Сесиль, - у меня опускаются руки. Иногда она прелестна, нежна, добра, а через минуту она показывает когти. Нет, я не понимаю этой натуры.
- Не всегда понимаешь и собственных детей,-вздохнула Роза.
ГЛАВА XI
В это воскресенье все трое ожидали Франсиса, но каждая по-своему. Тетя Роза, как всегда, самая спокойная, занималась своим обычным делом. Сесиль, хотя и надела брюки, - вероятно, чтобы ошарашить Франсиса, - наводила порядок в своем письменном столе или, по крайней мере, пыталась это сделать; она принесла из сада последние цветы и передала их Розе, чтобы украсить дом.
Все это она делала с таинственным видом, словно заранее отказываясь от какого-либо объяснения своих поступков.
Эли старалась помочь по хозяйству Розе, но у нее ветер гулял в голове и ни одного слова тетки она не воспринимала. Девочка прислушивалась к шумам, доносившимся с дороги. Поэтому первая услышала приближение автомобиля и, вскрикнув «Вот он!», - выскочила из дома, скатилась по холму навстречу машине, влезла в нее и, усевшись рядом с Франсисом, торжественно подъехала с ним к крыльцу.
Франсис пристально посмотрел на Сесиль, но, не осмеливаясь долго задерживать на ней свой взгляд, перевел его на дом, на пороге которого она стояла, и воскликнул:
- Что ты сделала с этим домом, Сесиль? Я его не узнаю. Это была старая-престарая постройка, а теперь…
- А теперь это настоящий дворец, - вмешалась Эли и, желая, чтобы Франсис ее поддержал, взяла его за руку и выразительно на него посмотрела.
- Это все тот же старый деревенский дом Поля, но только побеленный и покрашенный, - поправила девочку Сесиль, строго взглянув на нее, потому что претенциозное слово «дворец» очень ей не понравилось.
- Я всегда думал, Сесиль, - продолжал удивляться Франсис, - что ты не придаешь никакого значения окружающей тебя обстановке.
- Так оно и есть; я нисколько не изменилась, но Поль хотел переделать дом на современный лад; он оставил мне деньги, чертежи; я просто исполнила его волю. Пойдем, я тебе все покажу.
Она открывала перед ним двери одну за другой, с тем чтобы он мог оценить проделанную работу, - снятые перегородки, увеличенные окна, светлую окраску, одноцветные обои, репродукции картин великих мастеров, яркие или клетчатые портьеры и даже беспорядок в библиотеке, служившей общей комнатой.
- Здесь царит беспорядок мой и моей дочери. Роза никак не может нас исправить.
Сесиль заставила его ознакомиться решительно со всем, даже с электрическим насосом, который гнал воду из родника в кухню, уборную и ванную. Она рассказывала обо всех этих нововведениях каким-то странным, неприятным, сдавленным голосом. Казалось, она говорит ему: «Видишь, что может сделать одинокая женщина без твоей помощи».