В лесу наступила ночь. Верхушки деревьев окутала мгла, туман стлался по сырой земле и травам. Полил проливной дождь; он замочил голые колени, юбку и лицо девочки. Эли крепко затянула капюшон плаща; из-под капюшона виднелось только ее маленькое, бледное личико. Звери, может быть волки, выйдут из лесной чащи, чтобы ее напугать. Во всех рассказах, которые она читала, всегда фигурировали волки. Дул ледяной ветер; бедняжка продрогла, у нее зуб не попадал на зуб; она снова заплакала, сравнивая себя с бездомной собакой. Потом, выбившись из сил, присела, прислонившись головой к дереву, сжалась в комок и, тяжело вздыхая, заснула.
Всю ночь Сесиль вместе с Плессисами, Гарсиа, Гонзалесом, Мари-Луизой и Марией искали девочку. Разбившись на группы и вооружившись факелами, они искали ее по дорогам, искали в лесу. Их зовы оставались без ответа.
Наконец Гонзалес, которого вела собака, близко к рассвету наткнулся на Эли. Она все еще спала и не ответила на его расспросы. Гонзалес взял ее на руки и отнес к себе домой, это было ближе всего. Его жена положила Эли на кровать. Девочка была так бледна, так измучена, что ее можно было принять за покойницу. Тоньо тут же побежал в усадьбу, куда только что вернулась, совершенно отчаявшись, Сесиль. Она решила позвонить по телефону Франсису - ее единственной опоре после отъезда Розы. Этой ночью он должен был возвратиться из Парижа. Неужели он задержится?
Франсис, еще не очухавшись от сна, вначале не мог понять, что у нее случилось. Он ехал всю ночь и теперь только прилег вздремнуть. Когда он услышал голос Сесили и понял, что девочка пропала, он обещал немедленно приехать. Однако ему требовалось около часа, чтобы добраться в «ля Трамблэ». Он быстро оделся, огорченный за ребенка, отказываясь верить в несчастный случай теперь, когда жизнь стала для него такой прекрасной.
Сесиль, с посеревшим лицом и желтыми белками, была на себя не похожа. Но, дозвонившись к Франсису, она почувствовала себя менее одинокой. Кто-то подбежал к дому; Тоньо, запыхавшись, крикнул с порога:
- Она нашлась!
- Где она? Ты видел ее? Что с ней? Она не ранена? - забросала его вопросами Сесиль.
- Она у нас, она спит. Ничего худого с ней не случилось. Папа нашел ее в Шенильском лесу почти что замерзшей. Вы за ней приедете сами или хотите, чтобы папа ее привез?
- Сейчас еду. - Посадив Тоньо в машину, она с облегчением воскликнула:
- Наконец-то! Что такое взбрело в голову моей дочурке, ума не приложу. Какую ночь мы все провели, ища ее в такую бурю по дорогам и лесам! Ты крепко спал, Тоньо, и, к счастью, ничего не слышал.
- Вы могли меня разбудить и взять с собой, - возразил Тоньо, - я уверен, что мы бы ее сразу нашли с помощью Дианы. Знаете, это она повела папу в Шенильский лес.
- Славная собака, твоя Диана.
- Но я просто не понимаю, - добавил с очень серьез-ной миной мальчик, - не понимаю, почему Эли это сделала. В школе ничего не случилось. Вы ее не бранили?
- Нет, не бранила.
Он посмотрел на нее так пристально, что она несколько смутилась.
Низенький дом Гонзалеса стоял за километр от усадьбы, прямо у большой дороги. Сесиль с мальчиком мгновенно доехали. Сердце сжалось у молодой женщины, когда она входила в дом.
Эли, казалось, не захотела проснуться, когда мать наклонилась над ней. Девочка почувствовала, как горячие капли смочили ей лицо, но не поняла, что это были слезы.
- Голубка моя, родная моя деточка, - говорила Сесиль, - почему ты это сделала?.
- Бездомная собака, только бездомная собака! - бормотала в полусне Эли. Потом она открыла глаза и увидела мать. Но улыбка не появилась на ее губах. Это строгое лицо, этот молчаливый приговор острой болью отозвался в сердце Сесили.
- Мама, - наконец сказала девочка, - мама, это ты? Ты за мной приехала? Отвези меня домой. - И, словно успокоившись, она закрыла глаза.
«Детка моя, незлопамятная моя девочка, - подумала Сесиль, - вот что ты сочла нужным мне сказать». Она почувствовала, насколько она себя унизила, не выполнив принятых на себя материнских обязанностей.
Завернув свою дочь в одеяло и передав ее на руки Марии, Сесиль повезла Эли домой. Она уже не ощущала усталости от бессонной ночи, проведенной в поисках ребенка. Она раздела Эли, которая оставалась ко всему безучастной; уложила ее на свою широкую кровать, растерла, легла одетая рядом с ней, чтобы согреть, поцеловала маленькую безжизненную ручку и, полная тревоги, стала ждать приезда Франсиса и врача.
Франсис очень спешил и прибыл первым. Сесиль слышала скрип гравия под колесами машины; она вспомнила то злосчастное утро, когда явилось гестапо арестовать Поля. С тех пор ей всегда становилось страшно, когда в тусклые предутренние часы скрипел гравий, отбрасываемый колесами автомобиля.