Франсис на цыпочках вошел в ее спальню. Сесиль посмотрела на него измученными глазами, но не посмела пошевельнуться, боясь потревожить девчурку, которая металась во сне. Франсис поцеловал в губы молодую женщину и провел прохладной рукой по ее озабоченному лбу. Потом он наклонился к Эли, которая то прятала голову, прижимаясь к матери, словно думая избавиться этим от боли, то поднимала лицо, как утопающий, которому не хватает воздуха. Тогда молодой человек спросил Сесиль: «Почему?»
Она приложила палец к губам, стараясь высвободиться из объятий девочки, но, как только она делала движение, Эли еще плотнее прижималась к ней. Все же ей удалось подняться с постели и тихонько прикрыть одеялом ребенка, не разбудив его.
- Она вся закоченела, - пояснила Сесиль. - Я стараюсь ее согреть. Бедняжку еще сильно лихорадит, но сон у нее сейчас более мерный; как видно, она успокоилась. Возможно, потому что ты здесь. Я жду с минуты на минуту врача. О, Франсис, только бы нам спасти ее!..
Франсис обнял молодую женщину. Сесиль положила голову на его широкую грудь.
- Как хорошо, что ты со мной! - сказала она и, высвободившись из его объятий, добавила: - Побудь с Эли, я пойду умоюсь. Если она проснется, успокой ее, приласкай, скажи, что я сейчас приду. Во всяком случае она будет довольна, что ты приехал и что она лежит в моей кровати. Я велю Марии приготовить крепкий кофе, а потом тебе все объясню.
Франсис следил за пульсом малютки; проведя рукой по небритым щекам, он пожалел, что забыл захватить свою электрическую бритву. Когда появилась Сесиль, которая причесалась и привела себя в порядок, он спросил ее, нет ли у нее бритвы. Она принесла бритву Поля, которую благоговейно хранила, и протянула ее Франсису:
- Никому я бы ее не дала, но ты, ты можешь ею пользоваться.
Глядя на себя в зеркало, орудуя этой бритвой с длинным лезвием, которой брился Поль - человек прошлого поколения, Франсис понял, что в это полное треволнений утро его жизнь слилась с жизнью Сесили.
Он кончал бриться, когда приехал доктор Инграндес. Это был старый человек, который в течение тридцати пяти лет вел тяжелую жизнь деревенского врача, все время колеся в машине или даже на велосипеде по каменистым дорогам. Он изумился, увидя у Сесили Монзак вместо хорошо знакомой ему Розы Виньоль красивого молодого человека, который, казалось, чувствовал себя здесь как дома.
«Ну и ну, - сказал себе Франсис, - вот я и скомпрометировал Сесиль».
Врач осмотрел больную и нашел, что есть все основания опасаться воспаления легких.
Франсис стал объяснять доктору, что он аптекарь, бывший ученик Монзака, что он устроился в Бриве и только сегодня утром вернулся из Парижа. Он преследовал две цели: побудить старого врача прописать самые современные лекарства и вместе с тем дать ему понять, что приехал он сюда только поутру. Положение становилось комическим, и Сесиль, несмотря на свое беспокойство за девочку, с трудом удерживала улыбку. Она положила руку на плечо молодого человека и сказала:
- Доктор, вы наш старый друг, и вам первому я сообщаю, что мосье Вернь - мой жених. Как только моя дочурка выздоровеет, мы поженимся.
Врач уехал, а Франсис, который от счастья не знал что делать, приподнял Сесиль и, наклонившись над Эли, сказал:
- Вот что, дочь моя, изволь поскорей вылезать из этого дела. Ты не имеешь права болеть. Ты что ж, хочешь помешать мне жениться?
- Нет, - ответила Эли и в первый раз улыбнулась.
Франсис, как стрела умчался на своем автомобиле за медикаментами в Больё. Он быстро перегнал старый рыдван в две лошадиных силы доктора Инграндеса, которому, проезжая мимо, покровительственно помахал рукой. Весь мир принадлежа л ему.
Через несколько дней всякая опасность миновала. Заботы матери и Франсиса принимались Эли с большей или меньшей покорностью; она хныкала, когда ей ставили горчичники, но мужественно переносила уколы.
- Ты очень скоро выздоровеешь, деточка, - сказала ей Сесиль. -Ты слышала, что говорил доктор?
- А нужно ли мне выздороветь? Как, по-твоему, мама? - спросила Эли, которая иногда позволяла себе впадать в уныние, особенно когда отсутствовал Франсис.- Тебе было бы так просто освободиться от своей дочки!
- Да разве я хочу освободиться от своей дочери? Вздор какой! Я же в вечном страхе, как бы с тобой чего-нибудь не стряслось. Когда мы во время каникул влезли на Саней и ты нарочно наклонилась над пропастью, я так испугалась, что схватила тебя за руку и умоляла не подходить к самому обрыву. Помнишь? Ну а теперь, дитя мое, скажи мне, - откуда ты взяла, что я решила расстаться с тобой?