- А счастливыми, я так понимаю, они должны быть с тобой? – криво усмехнулся мужчина.
- Не знаю, – снова пожал я плечами, – это решать им.
Было больно. Сердце сжималось, не давая нормально дышать. Нет, я не был готов отдать кому-то другому своих парней. Но...
Мы опять долго молчали, слушая мерное тиканье часов. Каждый думал и вспоминал о своем.
Как-то незаметно на столе появилась круглая бутылка дорогого коньяка, блюдечко с нарезанным лимоном и криво наломанная шоколадка. И ужасный монстр, вдруг преобразившийся в уставшего льва, поставил передо мной пузатый бокал с этим благородным напитком.
- Поймал! – пододвинул ко мне шелестящую обертку шоколада Гессон-старший. – Молодец!
И удивил меня не меньше, чем все выходки рыжиков:
- Я люблю свою семью, свою жену и сыновей. Люблю такими, какие они есть. Неправильными, непонятыми, ненормальными и не принятыми. Люблю. В обиду не дам. За косые взгляды – глаза выколю. За слезы – убью. Когда-то я поклялся себе, что мои дети будут вольны сами решать свою судьбу и строить жизнь ... И пусть мои дети будут счастливы. С тобой? Значит с тобой. – Отсалютовав мне бокалом, улыбнулся Гессон-старший. А потом, прямо взглянув мне в глаза, закончил. – Но если хоть раз огорчишь их – легкой смерти не жди. За любовь!
- Взаимно! – я вцепился в бокал дрожащими пальцами. Сделал глоток, боясь поперхнуться, но глаз не отвел.
Выпили. Закусили. Он лимоном, я шоколадкой. Напряжение потихоньку начало опускать. Неужели у меня получилось?
- А теперь давай поговорим о будущем. – Мужчина снял галстук и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке. – Ну, раз уж так получилось.
- Поговорим. – Снова напрягся я, на этот раз самостоятельно разливая алкоголь в предложенную тару. Успел еще подумать, что в последнее время все самые важные и значимые решения в своей жизни я принимаю в обнимку с бутылкой. Надо это прекращать...
- За хорошую невесту и «калым» большой просят. А у тебя их две. Чем отдавать будешь? – уже в открытую веселился отец моих «невест».
- И что просите? – включился я в игру. Коньяк теплом разливался по телу, настраивая на беззаботный лад. Но я держался, сохраняя серьезный вид.
- Сорок белых верблюдов. За каждого!
- И зачем Вам такой зоопарк, весь газон загадят. – Позаботился об эстетике околодомовой территории и психике матери моих котят я. – Может, деньгами возьмете? Почем нынче верблюды? Белые?
- Нет. Деньги мне тоже не нужны. – Александр Викторович задумчиво вертел в руках дольку лимона. – Жизнь ты мне уже отдал. Тело... и так принадлежит моей семье, со всеми потрохами. Душа мне твоя ни к чему. А вот мозг...
Коньяком я все-таки поперхнулся. Хитрый старый лис. Он все рассчитал. Даже в этой тяжелой для любого родителя ситуации он нашел плюсы и получил свои бонусы. А ведь «БАРСу» так долго удавалось увиливать от посягательств на нашу свободу и оставаться независимыми. И вот теперь я попался. Сам. И как я буду объяснять это друзьям?
- Да, ты умный мальчик. – Улыбался мне «тесть». – Все правильно понял. Ты увел у меня «наследников империи», тебе теперь и нести ответственность за их будущее. А работу я для тебя и твоей команды найду. Всегда.
Витька
- Вить, ну Вить! – канючил Митька. – Давай еще разок спустимся, вдруг на этот раз что-нибудь услышим.
- Нет, – я психовал не меньше, но кто-то же должен быть хотя бы чуть-чуть спокойным и разумным, – хватит бегать уже...
Андрея не было уже больше трех часов. Мы с Митькой извелись, не зная, что сделать, куда пойти и кого позвать на помощь. Время от времени мы пугливыми мышками спускались вниз к кабинету, посмотреть-послушать. Но в доме стояла оглушительная тишина, ни криков, ни ругани. Неизвестность просто вымораживала. Митька, мучаясь от этого, уже и в шкафах успел прибраться. А я тупо валялся на кровати, даже гитара сейчас не спасала меня от внутренней нервной дрожи. Нам было страшно.
- Мальчики, помогите... – мама влетела в нашу комнату, тяжело дыша и заламывая руки.
Стало еще страшнее. Мы с Митькой переглянулись и рванули вниз, перескакивая через ступеньки и рискуя сломать шею. Подлетев к кабинету, мы, чуть не сорвав с петель дверь, ввалились в комнату. И... замерли на пороге.
- Охренеть! – выдали мы с братом срывающимся, нестройным дуэтом.
- О, господи! – поддержала нас подоспевшая мама, по привычке зажимая ладошкой рот.
====== Глава 9. ======
Витя
Зрелище, открывшееся измученным ожиданием нам, было, мягко говоря, не для слабонервных… Ну, или для никогда такого не видевших юных и непорочных (!) созданий.
Два очень нетрезвых, здоровых мужика сидели в обнимку за письменным столом и тихонько, вразнобой, перебивая друг друга, пели что-то о морозе и конях. Почти допитая бутылка коньяка сиротливо стояла между блюдцем с лимонными корочками и скомканной оберткой от шоколада. Ее пустая подружка валялась у ножки кресла. Похоже, разговор получился действительно тяжелым, не простым и очень мучительный. Для обоих.
Услышав шум, Андрей поднял на нас мутные удивленные глаза.
- Ой, котята мои!
И громким шепотом выдал нашему отцу тайну мироздания:
- Это они! Ну, помнишь, я тебе говорил... Рыженькие синеглазки... – нервно захихикал, а потом тяжело вздохнул и, выбравшись из-за стола, шагнул к нам. – Люблю я их!
Папочка согласно ему кивал, но испуганно косил не менее мутным глазом на маму.
- Чем тут помочь-то?! – заметался по кабинету растерянный и озадаченный Митька, уворачиваясь от пьяных объятий Андрея.
Убежал. И спрятался за креслом рядом со мной, а обиженный проявленным к себе невниманием Андрей вернулся к столу, набулькал остатки коньяка в бокалы и подвинул один из них собутыльнику. Мамины глаза недобро сузились, а крылья точеного носика нервно задрожали.
- Мальчики, да уведите вы уже своего... – на мгновение мамуля задумалась, оглядела нас всех и продолжила: – ...парня отсюда.
А потом добавила зловещим шепотом:
- С отцом я как-нибудь сама разберусь.
Разбег от томной, изнеженной светской леди до базарной тетки-хабалки у мамы составлял две (максимум три) секунды. Поэтому вздрогнули и поежились от страха все. Даже Андрей, пока еще не столкнувшийся с темпераментом и изобретательностью «обиженной» хозяйки.
Мы с Митькой рванули к «своему парню», которого надо было увести.
Да, мы! Да, с радостью!
Но вот только пьяные, наивно-отважные альфа-самцы расставаться, похоже, сегодня не собирались. И очень быстро потеряли всякий интерес к нашим попыткам их растащить, абсолютно поглощенные общением друг с другом и с остатками дорогущего антидепрессанта. Ежесекундные признания в вечной дружбе, поддержке и помощи; ежеминутные выяснения степени взаимного уважения и слюнявые братания; обрубленные на корню мамой (и слава богу!) поползновения еще раз выпить на «брудершафт» и «посошок». Уже через пару минут мы втроем, толкаясь и мешая друг другу, абсолютно выбились из сил и потеряли всякую надежду растащить неразлучных приятелей. Мама полыхала праведным гневом, пытаясь уговорить отца лечь спать. Митька чуть не плакал, порываясь быстрее увести «нашего парня» подальше от глаз родителей. А я... устав от всего этого цирка, просто взял в ладони лицо Андрея и поцеловал. Глубоко, жадно и совсем не по-детски. Андрей отреагировал мгновенно, забыв, наконец-то, о собутыльнике и перехватывая у меня инициативу. Потом оторвался от моих губ, просканировал помещение, нашел Митьку и, дернув его в наши обнимашки, выдохнул тяжелым запахом элитного коньяка:
- Котята! Мои! Люблю!
И снова время для нас словно остановилось. И снова стало неважно – где, что и как. Главное, что мы были вместе. Но... Первым в себя на этот раз пришел Митька, разорвал наш поцелуй. Коротко взглянув на родителей, покраснел и спрятался за широкую спину Андрея. Меня себе за спину Андрей задвинул сам и начал вежливо прощаться, аккуратно отступая в сторону двери: