А еще близнецы были геями... об этом не просто кричали, а яростно визжали в истерике мои хваленая интуиция и непревзойденная логика. А как еще можно было объяснить сухие короткие строчки отчетов (Серый как всегда смог найти то, что было хорошо и глубоко спрятано) о мгновенно замятых скандалах с участием сыновей «крупного бизнесмена» и его охраны или водителей и отсутствие в жизни братьев даже намека на девушек. Но верить я не хотел, не мог, был не готов, боялся. Не хотел давать себе даже призрачную надежду на взаимность с их стороны, слишком много «но» и «нет» было бы в этих отношениях. Вот зачем я им нужен?! Низачем! Но сердце слушать разумные доводы не собиралось, душа рвалась к счастью, а тело требовало любого, пусть даже мимолетного контакта с рыжиками.
<Масла в огонь подлил Бонька, не вовремя заглянувший ко мне на лекции и мирно просидевший на задних рядах почти всю пару.
- Андрэ, – томно пропел Бонька, сидя за столиком студенческой столовой с видом скучающего шейха, – а ты пользуешься бешеным успехом у своих студентов.
- Знаю, – тяжело вздыхаю я, – надоели уже эти глупые разукрашенные курицы со своими тупыми подкатами и «прозрачными» намеками.
- А я сейчас говорю совсем не о курицах, – поставил на стол пластиковый стаканчик с суррогатным кофе друг, кивая головой куда-то мне за спину. – Речь идет вон о тех цыплятах, которые тебя уже мысленно с ног до головы облизали, а меня четвертовали и раскидали по округе мои бренные останки.
Оборачиваюсь и с удивлением натыкаюсь на злой Витькин взгляд и обиженные влажные глаза Митьки. Что случилось-то?!
- Да ну! – ласково шиплю Боньке на ухо. – Нет, я, конечно, догадываюсь, что мальчишки-то не совсем традиционной ориентации, но скорее всего они повелись на тебя. Это же ты у нас особа «голубых» кровей, тебе и карты в руки. Ошибся ты, друг! Зачем им я?!
- Ошибся?! Я?! – обиделась на меня особа «голубых» кровей. – Поверь мне, Андрэ! Этим золотым петушкам нужен такой брутальный самец, как ты, а не такая трогательная манерная ромашка, как я.
Что уж скрывать, Бонька был типичным и ярким представителем секс-меньшинств. Мелкий, изящный длинноволосый брюнет с грозным именем Бронислав (а в простонародье – Бонька), мощным интеллектом и математическим складом ума, которые совсем не мешали ему наслаждаться разноцветной гламурной жизнью. Поэтому ему я поверил. Вот только не верил себе.
Ну вот зачем я нужен рыжим солнечным близнецам?!
====== Глава 3 ======
Андрей
Твою мать! Твою мать! Твою мать!
Я сидел в аудитории, за столом кафедры, и безуспешно пытался отодрать свой взгляд от полоски обнаженной кожи на животе Митьки, стоящего напротив. Через распахнутые полы короткой рубашки с «нечаянно» расстегнувшейся пуговкой время от времени мелькала очаровательная родинка у пупка и золотистый пушок «блядской дорожки» уходящей под ремень черных джинсов… А-а-а! Да чтоб тебя!
Столпившееся вокруг меня студенты возбужденно галдели, уговаривая пойти с ними в клуб на новогоднюю вечеринку, а я… А я сейчас слышал только грохот своего галопирующего сердца и хотел только одного, о нет… у меня было два желания. Первое: прикоснуться к Митькиной родинке, прижаться губами к гладкой коже, лизнуть, провести кончиками пальцев по рыжим волоскам, спуститься ладонью вниз и… М-м-м!!! И второе: я до перелома мозга, до крошащихся зубов хотел узнать, увидеть, потрогать – а есть ли такая же родинка у Витьки.
- Ну Андрей Николаевич, – гнусавила староста Леночка, – без Вас нам будет так скучно.
- Да, да! – вторила ей первая красавица группы Танюша, призывно сверкая на меня густо накрашенными глазюками, – нам без Вас будет скучно.
Бе-е-е! Дуры с неудачно клонированным мозгом.
- Хорошо, я приду, – устало выдыхая, сдаюсь я. – Но зря вы это затеяли. Ох, зря! Я же вам не дам ни расслабиться, ни много пить. И в одиннадцать, как хороших деток, отправлю по койкам. У вас в понедельник еще и зачет по моему предмету.
- Так мы же согласны, – переходит на ультразвук староста. – Правда, ребята?!
- Главное, что Вы с нами, – снижает голос до, как ей кажется, томного шепота Танюша. – А по коечкам мы сами разойдемся. Были бы коечки…
Ну вот! Теперь и вечер ближайшей субботы я проведу в аду, в котором живу уже четыре месяца. В моем личном аду, который я сам себе придумал и создал. Ад под названием «Близнецы Гессон». Близнецы?! Вот только для меня они были разными. Абсолютно и исключительно непохожими. Это я понял еще в первый день нашего знакомства. Искристые, яркие глаза Митьки и глубокие, чистые, словно предрассветное небо – глаза Вити. Открытая, солнечная улыбка младшего близнеца и томная, интригующая – старшего. Митькина танцующая походка и мягкая, кошачья – Виктора. И ямочки! Ямочки на щеках – у Мити слева, а у Вити – справа. Я всегда с точностью на двести процентов знал, кого из них сейчас вижу и с кем разговариваю. Они были разными и такими неразделимыми для меня, как не может быть долгожданной весны без яркого ласкового солнца. Идеальным дополнением друг другу: эмоциональный и бесхитростный Митя и спокойный, рассудительный Витя. Мальчишки, сводящие меня с ума и дарящие счастье одним только своим присутствием. Вдвоем! Вместе! Гремучая сладкая запретная смесь желания, нежности, страсти и безумной радости.
Естественно, на вечеринку я пошел. Ад для меня там будет или рай – время покажет.
Витя
Расщедрившаяся (деньги-то на мероприятие собирали со студентов) администрация ВУЗа арендовала для новогоднего праздника лучший ночной клуб города. Новогодне-гламурные декорации слепили и завораживали. Расходящиеся амфитеатром от танцпола столики ломились от легких закусок и пьянящих напитков, сам же танцпол сверкал призрачными огнями и манил всех желающих окунуться в пучину страсти и забвения. Танцовщицы гоу-гоу в мизерных костюмчиках а-ля снегурочки и снежинки заводили публику. Официанты-эльфы зорко следили, чтобы гости были пьяны и сыты. Даже в туалетах зеркала были украшены серебряными снежинками и мишурой.
Но нас с Митькой праздник не особо радовал. Все наши тщательно разработанные планы по спаиванию, соблазнению и утаскиванию в темный уголок для частной беседы «о любви» неподдающегося нашим чарам препода были просто напросто «смыты в унитаз». Наш любимый куратор Андрей Николаевич Захаров скучал за столом для преподавателей и, похоже, даже не собирался осчастливить своим присутствием нашу группу.
- Что делать? Ну что же делать? – практически рвал на себе волосы Митька, стоя у окна в туалете, – он ведь так и не подошел к нам, даже не поздравил наших девчонок. И как мы теперь должны уговаривать его с нами поговорить?
- И ведь практически не пьет, зараза! – усмехнулся я. – Точно, разгонит нас в одиннадцать по домам, как малолеток. И ослушаться не посмеем.
- А давай... давай станцуем ему, – озарило братишку новой идеей, – их столик как раз перед танцполом. А?! Давай?!
- Стриптиз, что ли?!
- Нет, стриптиз – это приватный танец и только для Него... – мечтательно закатил глазки Митька, – просто станцуем, как мы умеем, но чуть более соблазнительно и сексуально. Ну, давай!
- Ок! Я уже больше ничего не могу придумать, – соглашаюсь я, – может хоть на этот раз он не останется таким равнодушным и холодным.
Окрыленные, мы вылетели из туалета и, выпив для храбрости по паре глотков шампанского, ввалились на танцпол. Встав прямо напротив объекта наших грез, повернувшись друг к другу лицом и, поймав ритм, начали танцевать, подстраиваясь, зеркаля и синхронизируя наши движения.
Да! Танцевать мы с Митькой умели. С пяти лет мамуля таскала нас на бальные танцы, где мы осваивали польку, кадриль, вальсы, танго, сальсу и пасодобль. В двенадцать лет, проиграв в первый раз в жизни районные соревнования, Митька устроил девчачью истерику, наотрез отказавшись дальше танцевать с «этими тупыми дылдами, которые ему все ноги отдавили». И вот тут вмешался отец, наш любимый папочка. В очередной раз, пытаясь угодить всем членам своей семьи, разрешил нам с братом самим выбрать те танцы, которыми мы бы хотели заниматься. А расстроенной нашим бунтом мамуле презентовал (за истрепанные дорогими чадами нервы) недельный шопинг в Италии. Это была наша первая маленькая победа. Потом были школы современных танцев, затем клубных, пару месяцев мы даже стрип-дэнс изучали. Последней нашей общей страстью стали Street Dance (уличные танцы), и этому увлечению мы отдавались и душой, и телом. А вот сейчас, не сводя друг с друга глаз, душой и телом мы отдавались танцу-соблазну, танцу-искушению, предназначенному только Андрею... И только ему. Мелодии сменялись, темп то убыстрялся, то замедлялся, а мы самозабвенно танцевали...