Образовалась команда — сборная солянка, ребята из Москвы, Питера, Украины. Начальник экспедиции у нас Кизель. Старший тренер Филимонов. Оба заслуженные мастера спорта из старшего поколения. Кизель предлагает нам сделать на первенство Союза северную стену. Я думал пройти «телевизор», а они с Филимоновым выбрали менее интересный маршрут. Я отказался от этого восхождения, предложил со вспомогательной группой сходить на несколько непокорённых вершин, высотой чуть ниже 6000 метров. В это время в космос полетел Титов, одну из вершин мы решили назвать пиком Титова, он рядом с пиком Маркса. Подниматься на пик Маркса нам не разрешили, но мы с Вербовым и Родимовым сходили на него по новому маршруту. Нам здорово влетело, я даже получил выговор за нарушение дисциплины. Но зато этот маршрут мы подали на Союз.
Каждая экспедиция интересна по-своему. Мы познавали национальные обычаи. Кизель знал их неплохо, он старый, бывалый памирец, а для нас многое было новым. Приехали к председателю поселкового совета в Джаушангосе. Кизель говорит: «Только не говорите о делах». Мы сидим, молчим.
Нам нужны были ишаки. Председатель ответил, что даст ишаков, сколько нам нужно, но при них будут погонщики и им нужно платить по одному рублю за ишака. Это из Джаушангоса до подножья вершины Маркса и обратно!
Вот такие там обычаи. Восточная неторопливость, надо посидеть. Пить чай и никуда не спешить. Наливают по четверть пиалы, и хозяин следит, чтоб в пиалах всегда был чай. Как только выпьешь, тут же подливает. И так будет подливать до тех пор, пока не перевернешь пиалу вверх дном. Мне все это безумно нравилось, и я решил, что в Москве обязательно буду пить чай из пиалы. Но как-то не пошёл у меня в Москве зелёный чай, видимо, не хватает всей памирской обстановки, азиатского колорита.
Никакого национализма, только дружеские, уважительные отношения. Руку к сердцу с поклоном. Низкий поклон не унижение, а дань уважения и почтения. Откуда теперь взялся национализм не понять.
После 1961 года я ещё четыре раза бывал на Юго-Западном Памире с разных сторон. Очень силен и могуч этот наш Марксистско-ленинский узел. Там нет ни одного маршрута ниже 5 б, много маршрутов 6-й категории. Все они крутые, с отвесами и просто так, с налёта их не пройдёшь. В этом благодатном краю мы проложили шесть маршрутов.
Сроднился я с Памиром и тамошними людьми, что с пограничниками, что с местными таджиками. Невозможно представить, что теперь Памир стал вдруг совсем чужой страной. Сколько там осталось друзей, сколько прожито там и пережито, увидено. У меня сейчас жуткая ностальгия по тем местам, ведь с 58-го года я каждое лето, в среднем по 2—3 месяца, проводил в горах Памира. И всё новые места, новые люди.
Мы всегда уважительно относились к их обычаям и традициям, хотя порой для нас они бывали чуждыми и непонятными. Но мы гости и поэтому уважали хозяев. И они отвечали нам добром, никогда не сделали нам никакой пакости. Я когда приезжал в азиатские горы, то сначала обходил кишлаки, знакомился с аборигенами, общался, беседовал и уж потом приходил к ним с делами. Наши отношения, наша советская психология очень здорово отличались от западных. В Гималаях к шерпам относятся иначе, всё строится на деньгах. У нас такого не было и в помине.
Альпинизм — наше счастье. Прежде всего, он дал нам возможность посмотреть мир, увидеть новых людей, понять их образ жизни. Он обогащал нас.
В 1968 году мы опять ходили в районе «вождей». Сделали пик Энгельса по пути 6-й категории трудности, вошли в тройку призёров на первенстве Союза. Хорошее восхождение. Получили удовлетворение.
— Интересно, Володя, что ты чувствовал на вершинах? Может быть я ошибаюсь, но мне кажется, что существует укоренившийся со времён фон Мекка штамп описания чувств человека на вершине. Будто наступает этакая эйфория, восторг, душа парит. Сердце разрывается от радости и на глазах слёзы. В общем, «на вершине стоял хмельной». Про себя могу сказать, если маршрут сложный, то на вершине я был доволен, что остался цел, что всё прошло хорошо. И думал о спуске. Только внизу, а не на вершине, получал я удовлетворение от пройденного маршрута, испытывал чувство гордости собой. Если же вершина простая, то я на ней всегда был с новичками или со значкистами и тогда смотрел на своих ребят, радовался их реакции и опять думал о спуске. Конечно, полюбуешься открывшейся панорамой, не без этого. Что скажешь?
— На вершине можно радоваться, но это еще не финиш, надо спуститься. Спуск, ты знаешь, всегда опаснее подъема. Расслабляться нельзя.
— Да. Как Лена Мухамедова погибла. Её партнер по связке сказал на спуске: «Всё, Лена, здесь уже делать нечего», и полетел.