Майк покашливает.
— Да, все отлично. Пока.
И они с Индией поспешно ретируются вслед за Кенни.
— Не хотите кофе? — слышу я голос Майка и их затихающие шаги вниз по лестнице.
— Привет, — отвечает мне Джонз. Смотрит на кредитную карточку в моей руке. — Что, сработало?
Я прячу руки за спину.
— Похоже на то.
— Когда открываешь ею дверь, это портит магнитную полоску.
Я киваю головой. У меня имеется маленькая извинительная речь, которую я мысленно написала и заучила по дороге сюда, но, только… только когда Джонз открыл дверь, все полетело в тартарары.
— Я думал, ты хочешь со мной расстаться, — говорит Джонз. — А ты… ты здесь, пытаешься проникнуть ко мне в квартиру. — Он берется рукой за верхнюю перекладину дверного косяка, и его длинные пальцы обхватывают перепачканную древесину.
Я смотрю на его пальцы. Вспоминаю ту карусель. «Давай же. Доверься мне».
— Могла бы и постучать, — говорит он.
— И ты бы меня впустил?
Он смотрит на меня:
— Думаю, что впустил бы.
— Джона! — зовет голос, который я с трудом узнаю. — Кто это?
Дженет. Старается, чтобы ее голос звучал сексуально.
И сосательно-соблазнительно.
— Тут мне хотят продать систему сигнализации, — отвечает Джонз через плечо.
Я наклоняюсь и поднимаю коробку из-под сигар, которую я положила на пол, начав свою неудавшуюся карьеру взломщика.
— Вот, — говорю я. — Это тебе, бесплатно. Мог бы и не тратиться на поездку в Хоув.
И с силой тычу коробкой ему в живот.
Глава 25
И поворачиваюсь, чтобы уйти.
Уже почти ухожу.
Вам приходилось читать книжки, где одни только сожаления о несделанном? Где героине надо было бы твердо стоять на своем и бороться за свое счастье? Вероятно, всю оставшуюся жизнь я буду писать мемуары о том, чего не сделала. Потому, что мне не хватает смелости, потому, что мне стыдно, потому, что Джонз смотрит на меня с такой улыбкой, которой я у него никогда раньше не видела.
Почти ухожу.
Но в двух шагах от лестницы я вспоминаю свою мать, то, как она живет с отцом. Что, если бы ей удалось сделать свой спинной хребет более твердым и преодолеть страх и гордыню и все эти «так полагается»? Может быть, тогда она прожила бы оставшуюся жизнь с Джередом Лиакосом. А мы с Джоной были бы братом и сестрой. А может быть, нас вообще не было бы.
Но мы есть.
И я не моя мать.
И я не буду повторять ошибки своих родителей.
Наших родителей.
Я разворачиваюсь и делаю пару шагов к двери Джоны (он все еще наблюдает за мной и пытается восстановить дыхание, сбившееся от неожиданного тычка коробкой из-под сигар), потом, оттолкнув его, прохожу в квартиру.
— Ладно, заходи, — говорит Джонз.
Там на диване сидит Дженет. Вся в пламенеюще-красном, такая тропически-экзотическая, что совсем не к месту в этой дыре.
— Привет, — говорю я ей.
— Привет, Уичита. Это ты продаешь сигнальные системы?
— У тебя есть своя машина? — спрашиваю я.
Она недоуменно мигает:
— Д-да…
— Тогда будь добра, залезай в нее и рули домой. Знаю, это невежливо и все такое, но мне надо поговорить с Джонзом.
Это, конечно, невежливо. Но все же лучше, чем если бы я вцепилась ей в горло и задушила на месте.
Она пристально смотрит на меня. Потом на Джону. Затем скрещивает руки на груди и одаривает меня взглядом охранника: «Это ты сперла коробку печенья в кондитерском отделе?»
Это совсем не идет к ее красному платью и всему остальному.
— Все это довольно странно, — произносит она непревзойденным тоном наемного стража порядка. Ее рука начинает шарить по поясу, наверное, в поисках кобуры, но — к счастью для меня — этого украшения в ее наряде сегодня нет.
— Прости, — говорю я, подавая ей пальто. — Я тебя провожу.
— Нет уж, спасибо. Я и сама найду дорогу. — Она встает и берет пальто из моих вытянутых рук. У двери она оборачивается: — Вообще-то, ты же помнишь, я спрашивала, все ли у вас кончено. — Она улыбается Джонзу, и жестяные коровки болтаются в ее ушах. — Если не договоритесь, позвони мне.
— Спасибо, — отвечает он.
Я что-то бормочу и захлопываю дверь за ее красной задницей с подпрыгивающими помпонами. Не выношу красные помпоны, даже если вдруг оказывается, что у них достаточно ума и стойкости, чтобы не видеть серы в ушах Неряхи Джефа.
Но вот дверь закрыта, и я в полной растерянности. Вся моя бравада сходит с меня так же, как сошла вся информация с магнитной полоски на моей кредитной карте. Джонз все еще стоит там, куда я его оттолкнула, прокладывая себе дорогу в его квартиру. Опустив глаза, он смотрит на коробку из-под сигар и водит пальцем по контурам красавицы на выгнувшейся от удара крышке. Черные волосы свесились ему на лоб, и мне не видно его лица.