— Он неплохо выглядит, — заверила я.
— Да уж… — как-то туманно ответил он, и мы пошли к выходу.
— А почему он к вам попал? — спросил тип. — Мы через «Скорую помощь» искали.
— Его доставила не «Скорая помощь», а какой-то водитель на своей машине. Обнаружил на лесной дороге.
— Адрес оставил? — жестко осведомился тип и поспешно добавил:
— Надо бы отблагодарить человека.
«Уж как-нибудь без вашей благодарности», — подумала я, а вслух сказала:
— К сожалению, нет. Он не представился, а нам и вовсе не до расспросов было, требовалась срочная операция. Попробуйте дать объявление в газету, может, откликнется.
Идея ему не особенно понравилась, и правильно, откликаться на его объявление я точно не стану.
Заботливый родственник сказал «до свидания» и удалился, так и не поинтересовавшись, что же случилось с близким человеком: авария или внезапный приступ аппендицита. Да и зачем, он не хуже меня знал, что аппендицитом здесь не пахнет. Может, те пули, что я извлекала с таким старанием, именно он и послал в цель?
Я вернулась к первой палате. Охрана в образе мордастого парня лет тридцати тосковала на стуле.
— Вы уже сообщили своему начальству? — ласково спросила я.
— О чем? — удивился он.
— О том, что Стариковым интересовался очень подозрительный тип. Ася ведь вас предупредила?
— Ну… предупредила, — отозвался он. — А почему сразу «подозрительный»? Пришел человек о здоровье справиться… Детективы надо меньше смотреть.
Мне очень хотелось свернуть ему шею, думаю, у меня неплохо бы получилось. Я и помыслить не могла, что всего через несколько часов я приложу немало усилий, чтобы вернуть к жизни этого сукиного сына, сидящего передо мной в ленивой позе.
Посовещавшись с Наташкой, я решила, что интерес к моему «крестнику» на некоторое время должен поутихнуть. Как выяснилось, мы жестоко заблуждались.
Около восьми в отделении появился посетитель. Я спешила по делам. А он шел по коридору мне навстречу. Поначалу я не обратила на него внимания, идет себе человек в белом халате, как видно, навестить родственника… И вдруг натолкнулась на его взгляд. Тот «дневной» тип рядом с ним выглядел невинным младенцем. Сердце подскочило и забилось где-то в горле.
Я быстро огляделась: слишком много людей вокруг, чтобы он мог вести себя особенно нагло. Даже типы с такими сумасшедшими глазами не открывают без причины стрельбу.
Я проводила его взглядом, он уверенно шел к первой палате. Мне хорошо был виден коридор и пустой стул, на котором должен был восседать охранник.
— Молодой человек, вы куда? — окрикнула я. — Там реанимация, посторонним вход запрещен.
В этот момент из третьей палаты появился медбрат с капельницей, преграждая ему путь. Тип притормозил, мазнул глазами вокруг и, не отвечая, пошел к выходу. Я предусмотрительно шарахнулась в сторону, съежившись под его взглядом до размеров булавочной головки. Мне расхотелось спрашивать, что он здесь делает. Впрочем, мудрость не свойственна одиноким женщинам, рожденным в год Свиньи, теперь мне это доподлинно известно.
Я бросилась искать охранника. Он шел из туалета, я подскочила к нему и машинально схватила за локоть.
— Только что в отделении был убийца…
— Серьезно? А вы откуда знаете?
— Вы бы видели его глаза…
— Вы бы видели глаза моей жены, когда я ей зарплату приношу…
— По крайней мере, не отходите от палаты.
— Что ж теперь, и в туалет нельзя?
Я покачала головой и пошла в ординаторскую. Наташки там не было. Я постояла немного, разглядывая линолеум, порванный в двух местах, и вернулась в коридор. Этот визит навел меня на мысль, что «крестник» мой до утра не доживет. Если я, конечно, не вмешаюсь.
Лестничная клетка отделяла хирургию от терапевтического отделения. Я направилась туда. Дверь терапии запиралась на крючок, я слегка ее подергала, и она открылась: фокус, известный всем в обоих отделениях. Лампы в этом крыле выключены, значит, палаты пустуют. Ближайшая ко мне «платная» с телевизором и душем была заперта, но ключ торчал в замке.
Я открыла дверь и вошла. На пару часов лучшего убежища не найти. Я торопливо вернулась в свое отделение. Наташка сидела в ординаторской.
— Ты чего дерганая какая-то? — спросила она.
— К нему приходили. Убийца.
— Что, так и представился?
— Без надобности. По глазам видела. Сначала один днем, а сейчас еще один со звериным взглядом. Если мы дядьку не вывезем, он труп.
— Спятила, — растерялась Наташка. — Что значит вывезем? Его место в больнице. И куда мы его перевезем, к тебе на квартиру? Можно, конечно, ко мне, да соседи на стенку полезут, скажут, опять мужика притащила.
— Он мне адрес дал… Подменишь меня, я мигом…
— Маринка, это не наше дело… В конце концов, ты можешь ошибаться.
— Точно, только проверять, так ли это, охоты нет никакой. Если мы его вывезем, у него появится шанс.
— Мы его не вывезем, — серьезно возразила она. — Некуда, это во-первых, во-вторых, если ты права, то они наверняка следят за больницей. Нас засекут и убьют вместе с ним.
— Точно. Поэтому мы спрячем его здесь, в больнице, в терапии, в платной палате. Ночью туда никто не сунется, свет можно не включать, а ключ возьмем с собой.
— А если ему станет хуже?
— Рискнем.
— Ты понимаешь, что это подсудное дело?
— Жизнь человеку спасти?
— Маринка, менты говорят, он бандит.
— Ага. Мы будем сидеть и ждать, когда его убьют.
— Позвони в милицию.
— Да им плевать… Ладно, не суйся. Помоги мне переложить его на каталку, а дальше я сама.
— Дура, мать твою… — рявкнула Наташка и шагнула к двери.
Вся процедура заняла минут двадцать. Работы слаженнее мне в жизни наблюдать не приходилось. Наташка работала, как швейцарские часы: уверенно и с максимальной точностью, а про меня и говорить нечего.
Нам повезло, к этому времени пациенты уже заняли свои места ближе к телевизору, и мы беспрепятственно перевезли «крестника» в соседнее отделение, ни в коридоре, ни на лестничной клетке не встретив ни души.