Конечно, были всякие сложности. На людях демократические приказы подписывать по поводу армии, а всякими хитростями сохранять боеспособные части, консервировать военные заводы, ну и так далее. Потом вышел в премьеры, когда Хазбулатов ласты склеил. Я тут, кстати, не при чём был: ну не поладили они с Руцким, так уж вышло. Мне же потом пришлось всё дело заминать, чтобы, не дай Бог, чего не выплыло. Хотя разговорчиков, конечно, было много, и в прессе тоже. Тут мне, значит, доверили и это - со средствами информации работать. Чтобы, значит, они в своей свободе слова меру знали, и говном мазать демократическое правительство не очень уж старались. А я что - я служу, дело делаю, ну и потихонечку английский учу в виде хобби. Авось, потом пригодится.
Ну, и, конечно, своих людей на всякие стратегические места начал ставить. Потихоньку-полегоньку так, безо всякого нажима. До поры до времени никто и не дёргался - типа, рычаги всё равно у нас. Дедок тот давешний, правда, оказался всех умнее: от постов и должностей сразу отказался, а где-то через год вообще съехал из Москвы нахрен. Я сначала думал, он за границу умотает - нет, затворился у себя на даче под Питером, и затих. Вроде как книгу писать собрался. Я на всякий случай распорядился за ним приглядывать, на предмет всяких посторонних контактов, но не плотно: вреда от него вроде бы никакого не обещалось.
Ну, значит, в девяноста третьем всё и встало на свои места. Собственно, никакого переворота и не было. Просто президент Руцкой скоропостижно скончался, а его законный преемник Ельцин вдруг решил сесть мэром на Москву, а на федеральный уровень больше не лезть. Возник небольшой такой конституционный кризис, который мы успешно преодолели с помощью "Альфы" и двух полков ВДВ. Ну, конечно, газеты попиздили немножко про "российского Пиночета" - так на то они и газеты. Я на них зла не держал, а Третьякову из "Независимой" потом даже орден дал за заслуги: меня он, правда, не любил очень конкретно, но в деловых вопросах с ним договориться было можно вполне.
В экономике у нас дела пошли неплохо. Порядок навели, факт. Я, слава Богу, помнил, как сам в бизнесе крутился, как от налогов уходил, какие схемы были, то-сё. Ну и мужиков толковых подобрал, на хозяйство поставил. В общем, дали мы в девяноста седьмом тридцать два процента роста вэ-вэ-пе, и всё Мировое Сообщество тихо припухло от такого рекорда Гиннесса.
С другими делами тоже наметились просветы в тоннеле. Конечно, в девяноста четвёртом были у нас всякие сложности на Кавказе. Ну да к тому моменту почва подготовленная была - наши люди оттуда чуть ли не килограммами возили всякие интересные кассеты с шариатскими судами и прочей дрянью. Я-то по старой памяти знал, чего у них там делается, и сколько кому заплатить можно. Зато, когда понадобилось, мы по телику всё это гонять стали круглые сутки. Ну и психологи наши поработали - довели людей до такого озверения чувств, что готовы был в Чечню с дрекольем идти, чичей зубами рвать... А всё телевизор, бля! Великая сила, ёксель-моксель. Правильно я не давал его приватизировать, грудью лежал, так и не дал. Ох, правильно. Потому что государственный это инструмент, как ни крути... В общем, когда на Урус-Мартан полетели вакуумные трёхтонки, все только кипятком ссали от облегчения. Ну а что потом с ними сделалось - ты, начальник, сам понимать должен. Небось, не маленький.
Я потом на месте Урус-Мартана приказал памятник поставить: русский медведь рвёт чеченского волка. Шемякину заказали. Хорошо, кстати, изваял, смачно. А всё равно та свинья на Манежной была лучше. Факт.
Западники, конечно, какое-то время поводили носом, принюхались, а потом начали крутить свою обычную музычку. Ну да я-то всё хорошо помнил, как они Крючка сделали - и про оппозицию, и про выборы. Они, значит, свою игру ведут - а я не мешаю, но тоже ходов не пропускаю. Они у нас одну партию создают - а у меня уже две подставные наготове, с лидерами, с лозунгами, со всеми делами, и всю толпень к себе переманивают. Они сюда своих людишек засылают - а у нас уже готовые оргструктуры под гебешным колпаком. Особенно они на Прибалтике нагрелись - ох, и поводили же мы их за нос! Я потом на приёме в Бангкоке так и сказал ихнему Биллу Клинтону - это в Америке президент такой был - "Сенькью вери мач, Билл, за твою поддержку нашей молодой демократии, а только знай, что зря вы на нас деньги тратили, и ни хрена у вас, мерикосов, не вышло". Билли, конечно, глазом не моргнул, а госпожа Мадлен Олбрайт аж лыбу до ушей отшарила. Ну я ей тоже зубы показал, а она мне этак с ехидцей - "всё ещё впереди, господин Президент".
И ведь правы оказались, черти звёздно-полосатые!
Беда пришла, откуда не ждали. В девяноста девятом прозвенел первый звоночек. Экономика вверх прёт, уровень жизни тоже хорошо так поднимается, а народ как-то скучать начал. Сначала рейтинг правительства вниз пополз. Тихонько так, на один-два процента в месяц, но хреново, что безо всяких причин. Вроде бы все дела в полном ажуре - Союз стоит нерушимо, Кавказ замирён, жратвы от пуза. Хочешь работать - работай, за это нормальные деньги платят. По софту мы вообще весь мир сделали - самые лучшие программисты все наши, скоро Билла Гейтса без работы оставят. Национальная гордость тоже вроде бы на нужном месте. Ядерный щит крепок как никогда. В космосе две наши станции крутятся, мерикосам фигу показывают. Свобода слова полнейшая - ну а если что и делается насчёт затыкания рта, то осторожно, и без шума и пыли. А так - пиши-говори чего хошь. Кино и телевизор на всю мочь двадцать четыре часа в сутки гонят фуфло на все вкусы. Порнуху я разрешил, пусть себе люди смотрят, если кто интересуется. В общем, живи не хочу. Чего ещё надо? Блин, даже мировой чемпионат по футболу - и тот выиграли!
С футбола-то, кстати, всё и началось. Когда наши фэны в Барселоне сорвали матч, скандал был, конечно, ещё тот, я это дело на государственном уровне улаживал. И когда в Англии убили полицейского, у нас тоже были всякие проблемы - ну да тут мы отмазались, потому что ихние скинхэды первые начали. Но всё это была, оказывается, фигня по сравнению с Лужниками в девяноста девятом, когда кровь с трибун текла ручьями, а на игровое поле кинули вместо мяча отрезанную голову... Этот кадр, кажется, потом получил на Берлинском биенналле по документальной фотографии первое место. За выразительность, бля.