— Тебе легче. Ты знаешь, чего хочешь. Тебе нужен мужчина, муж, и ты даже знаешь, каким он должен быть… и тебе нужен дом. Это… это вовсе не то, чего мне хочется. По крайней мере, сейчас…
— Я знаю.
— Ева… а что, если ты никогда не найдешь его? В конце концов, тебе уже двадцать лет, и ты…
— И я старая дева? — усмехнулась Ева. — Не бойся называть вещи своими именами, Лил. Но я знаю, что найду его. Я твердо знаю.
С одного из речных пароходов донесся высокий пронзительный свисток, а потом долетел хриплый сигнал рога с баржи на канале. Колеса парохода закрутились в обратную сторону, из-под плиц полетела вода.
— Не место делает человека счастливым или несчастным, Лилит, нет — это делают люди, которых ты любишь и которые любят тебя.
— Мама говорит, что я взбалмошная, непостоянная. Ты тоже так думаешь, Ева?
— Нет, — ответила Ева и помолчала. — Ты не такая, как мы все, Лил, но на свой лад ты вполне постоянна и тверда. Я никогда не видела, чтоб кто-нибудь столько сидел с аккордеоном, как ты… Папа говорит, ты в тетю Мэй пошла.
— В ту, что сбежала с картежником? Мне папа ничего подобного в жизни не говорил! Господи, да он при нас даже имени ее никогда не упоминает! А что с ней сталось, Ева? Она что, жутко несчастная?
Но тут их брат Сэм, худощавый, сильный девятнадцатилетний парень с быстрой, легкой усмешкой, приблизился широким шагом со стороны реки и остановился возле младшего брата, Зика, который лежал на скатанных постелях.
— Теперь уже скоро, — сказал он. — Как ты, Зик?
Зик вскинул глаза.
— Я вовсе не такой больной, как поет мама. Если б она перестала скармливать мне это лекарство ложками, думаю, я бы уже давно поднялся.
Ева перевела взгляд с братьев на родителей. Зебулон и Ребекка Прескотт выглядели именно теми, кем они были: стойкие, независимые крестьяне, фермеры… и пионеры. Поначалу мать не соглашалась бросить дом, который с каждым годом становился все уютнее; но когда все было решено, возбуждение захватило и ее.
Главный аргумент Зебулона был убедительным: мы! тут не богатеем, хоть это и неважно, потому что живем неплохо… но для наших мальчиков здесь земли нет разве что для одного только.
Внезапно в толпе вокруг них началось движение, покрывая общий шум, загремел голос:
— «Гордость Ютики», начинается посадка! Всем грузиться на «Гордость Ютики»! Семья Рэмси… семья Питера Смита… Джон и Джейкоб Вури… Ли Бейкер… семья Стоэгер, все восьмеро… всем грузиться на «Гордость Ютики»!
— Следующие — мы, папа, — сказал Сэм и, наклонившись, взвалил себе на плечо сундук. — Лучше перенести вещи поближе к берегу.
Длинный сухопарый шотландец в выгоревшей домотканной рубахе покосился на Зика, который с усилием поднимался со своей временной постели, и спросил:
— Прескотт, это вы на запад собрались ради мальчишкиного здоровья?
— Отчасти… только отчасти. Главной нашей печалью, — серьезно сказал Прескотт, — были камни. Понимаешь, бывали года, когда у нас урождались по сотне бушелей note 8 камней с акра.
— Ну, Зебулон, ты лжешь и не краснеешь! У нас земля хорошая была.
— Лгать? Вот, Ребекка, ты меня знаешь, я человек богобоязненный и не вру никогда. Я говорю правду — как я ее вижу. Так вот, в той стране, где мы жили, человек плугом не пользуется. Он просто прокладывает борозды взрывами, ружейным порохом… Вот и пришло время, когда я всем этим стал сыт по горло. Вытаскиваешь ведро из колодца — так даже в нем полно камней… ну, я и сказал себе: «Зеб, вот ты сидишь тут с хворым сыном и с двадцатилетней дочкой, которая никак себе мужа найти не может…»
— Папа! Что за разговоры ты затеял!
— «…и с другой дочкой, которая ведет себя так, будто у нее мозги набекрень» — и дал я себе зарок. Если я найду человека с пятью сотнями долларов в кармане, то, значит, у этой фермы будет очередной дурак-хозяин. Что ж, сударь, Господь по доброте своей послал мне такого человека — и вот мы здесь.
— Мистер Харви, — запротестовала Ребекка, — не верьте ни единому его слову! У нас была самая лучшая ферма на весь округ. Это просто у отца нашего зуд в ногах, только из-за этого мы тут оказались, и один Бог знает, где это закончится!
— Я направляюсь в Иллинойс, — ответил Харви. — Говорят, там есть взрослые люди, которые в жизни не видели камня.
Он показал рукой на трех здоровенных парней неподалеку, которые украдкой бросали на девушек жадные взгляды.
— Это мои мальчики, Ангус, Брутус и Колин. По-моему, им охота познакомиться с вашими дочерьми.
— Они у тебя холостые, я так понял?
Харви кивнул.
— Пока да… но они стесняются.
— Этот Иллинойс… звучит вроде как неплохо… Лилит, возьми-ка ты свой аккордеон и нажми на клавишу-другую для этих парней.
— Не то настроение, па.
— Лилит, — твердо сказал отец, — иногда можно и поломаться, чтоб тебя попросили, поуговаривали, но сейчас для этого не время. Возьми и сыграй что-нибудь!
Она пожала плечами, взяла аккордеон и взглядом пожаловалась сестре. В глазах у нее было презрительное раздражение. А потом она все же растянула меха и под аккомпанемент аккордеона запела «Призрак мисс Бэйли». И сразу стало понятно, что и играет она, и поет с необычайным вкусом и талантом.
— Ну что ты завела, Лилит! Ты ж знаешь вещицы, куда лучше, чем эта! Ты играй что-нибудь такое, чтоб и мальчики могли подтянуть.
Она оглядела троих братьев.
— Какие вы песни знаете?
— Я могу спеть «Янки Дудл», — предложил Колин,
— «Янки Дудл»! — презрительно глянула на него Лилит. — Кто ж захочет петь такое?..
— Их мама умерла, — извиняющимся голосом объяснил Харви. — Их не шибко много учили, как себя вести в обществе, но они мальчики хорошие. И сильные.
— Давай-ка, Лилит, выдай им «Дом на лугу»!
Лилит снова глянула на Еву и пожала плечами, показывая, что вся эта затея ей не по вкусу, но начала песню.
Прескотт повернулся к старшей дочери.
— Ева!
Ева неохотно присоединилась — три неуклюжих, нависших над головой сына Харви произвели на нее не лучшее впечатление, чем на Лилит. Парни подошли поближе и начали подтягивать, а потом и сам Зебулон, захваченный настроением песни, запел низким звучным голосом.
— Зеб! — предупредила Ребекка. — Надеюсь, ты не станешь всех заглушать…
К поющим начали присоединяться люди из соседних групп. Когда хор стал достаточно велик, Лилит позабыла про свое раздражение и, выступив вперед, с пылом повела песню дальше.
Они пели просто для своего удовольствия, не рисуясь, не сознавая даже, что большинство из них поет плохо — и их песня, казалось, осветила весь берег. Мужчины оставляли свою работу и разгибали спины, чтобы послушать, где-то далеко на одном из пароходов песню подхватили матросы. Какой-то полупьяный ирландец несколько раз притопнул в такт музыке… на короткое время эхо их голосов залило мрачные окрестности.
Когда песня кончилась, Лилит, раззадоренная собственной игрой, грянула «Эри-канал» note 9 — тут уж подхватили все, кому было слышно музыку. Но не успели они закончить припев после первого куплета, как разнесся голос распорядителя:
— Объявляется посадка на «Летящую Стрелу»! Всем грузиться на «Летящую Стрелу»!
Зебулон подхватил тяжелый мешок.
— Это нас вызывают! Берите вещи и пошли!
Поскольку они, по предложению Сэма, успели перетащить вещи поближе, им оставалось всего несколько шагов до сходней, и Лилит, помахав в ответ тем, кто выкрикивал прощальные пожелания, заиграла бодрый марш и повела пассажиров на борт ожидающей баржи.
Палуба была забита толпой, и Ева едва протолкалась к поручням. Она замерла, глядя на Олбани. В горле стоял комок — они уже были на палубе и это, казалось, окончательно отрезало все прошлое. Теперь для них обратного пути нет…
Из Олбани, если надо, можно добраться к дому пешком, в Олбани их все еще окружали такие же люди, как они сами… но уже первый шаг на палубу положил всему этому конец. Это был шаг, разительно отличающийся от всего, что им приходилось делать раньше. Только сейчас ей стало ясно, насколько серьезное решение они приняли. Больше у них нет корней. Теперь они поплыли по воле волн…
Note9
"Эри-канал» — народная песня типа частушек с большим числом куплетов, часто неприличных.